Это был верный слух. Все дурные слухи сбываются, в этом Юрген успел не раз убедиться на фронте.
— Как хорошо, что тебе захотелось выпить кофе, — сказала Эльза будничным голосом.
— Мне просто хотелось еще немного побыть с тобой, — ответил Юрген и пожал плечами.
Больше ничего не было сказано. Тут не о чем было говорить. Если брать в голову все пули, снаряды и осколки, пролетевшие мимо, то ни на что другое не останется ни времени, ни сил. Какой смысл радоваться тому, что Эльза не села в поезд? Какой смысл обсуждать, что было бы, если бы она оказалась в этом поезде? Ведь все могло и обойтись, тут никогда не угадаешь. А уж пугаться задним числом и вовсе глупо. Юрген понял это давно, Эльза недавно, но все равно она быстро научилась. Она была смелой девчонкой, Эльза Тодт, за это он ее и любил. И за это тоже.
— Будем ждать, когда пустят? — спросила Эльза.
— Нет, — сказал Юрген, — это может быть надолго. И народу соберется столько, что в вагон не втиснешься. Пойдем на шоссе, словим попутку. Тут одна дорога — в Берлин, и ехать всего ничего.
Они стояли на шоссе. День как-то неожиданно закончился, небо заволокло тучами, воздух быстро серел. Мимо них пролетали мотоциклы, натужно проползали тяжело груженные грузовики, один раз проскакал вестовой на лошади. Все было не то. Все двигались в сторону фронта, чтобы сгинуть там без возврата. Наконец показалась легковая машина с откидным верхом, двигавшаяся в сторону Берлина, в ней сидело три человека — отлично!
Юрген вышел на покрытое гудроном полотно шоссе, поднял руку. Машина притормозила, чуть вильнула, объезжая Юргена и явно намереваясь продолжить движение дальше. Ах ты, гад, тыловая крыса! Не помня себя от ярости, Юрген сдернул автомат, врезал короткой очередью по шоссе. Ярость яростью, а стрелял все же мимо, но так, чтобы водитель понял — следующая очередь придется по скатам. Водитель попался смышленый, нажал на тормоз. Из машины выскочил офицер и побежал навстречу Юргену, выдергивая на ходу пистолет из кобуры. Это был майор, совсем молодой майор, он и бежал как-то не по-майорски, скорее по-мальчишески, слегка подпрыгивая.
Кто такой?! Как смеешь?! Да я тебя!.. И все такое прочее. Майор кричал, тряся пистолетом у лица Юргена.
— В штрафбат захотел?!
Юрген все ждал, когда же майор произнесет эту непременную фразу. А дождавшись, спокойно сказал:
— А я и так из штрафбата.
— Мы из штрафбата, — сказала подошедшая Эльза.
— Обер-фельдфебель 570-го ударно-испытательного батальона Юрген Вольф, — по всей форме представился Юрген, — рядовая Эльза Тодт. — Он протянул майору стопку их документов. Пусть тот убедится, что все по закону. Юрген старался явить образец законопослушности, но все же не удержался, сказал с усмешкой: — Пистолетик-то уберите, а ну как выстрелит ненароком.
— Не выстрелит, — усмехнулся майор, — он на предохранителе.
Он оказался славным парнем, этот майор, только немного нервным. Они с ним быстро нашли общий язык. А когда майор узнал, что в Берлин надо только Эльзе, то и вовсе расплылся.
— Прошу садиться, фрейлейн, — сказал он, распахивая заднюю дверцу автомобиля.
— Спасибо, — улыбнулась Эльза и сказала все с той же улыбкой: — Будешь лапать, яйца оторву.
Она сказала это не столько для майора, сколько для Юргена, показывала, какая она хорошая девочка. Юрген так и понял, похлопал ее ласково пониже спины. Понял и майор. Он нисколько не оскорбился, даже подмигнул Юргену с мужской солидарностью, сказал:
— Не волнуйтесь, обер-фельдфебель, доставим девушку в целости и сохранности.
— Напиши, когда доедешь и устроишься, — сказал Юрген.
— Не буду писать, не жди, — ответила Эльза, — все будет хорошо.
Она чмокнула его в щеку, села в машину, майор захлопнул дверцу, протянул Юргену руку.
— Удачи, обер-фельдфебель!
— Удачи, герр майор!
Юрген стоял и смотрел вслед удалявшейся машине, потом перешел на другую сторону дороги и поднял руку с выставленным большим пальцем. Через пять минут рядом с ним остановился армейский грузовик. Проблем с возвращением на передовую не было.
Das waren die gewöhnlichen Schaukeln
Это были обычные качели. Вверх — вниз, надежда — отчаяние. Прошел февраль, большая часть марта, русские не переходили в наступление — выдохлись, факт! Крепость Кюстрин продолжала держаться, несмотря на мрачные пророчества Юргена. И несмотря на непрерывную бомбардировку и атаки русских. Возможно, дело было в том, что русским так и не удалось окружить крепость, оставался довольно широкий, в два-три километра, коридор, по которому в крепость текли подкрепления и боеприпасы.
Конечно, от радовавшего Юргена немецкого превосходства в воздухе не осталось и следа: те давние успешные воздушные атаки на русские плацдармы были коротким выбросом, все встало на свои места, едва русские подтянули зенитную артиллерию и истребительную авиацию. Лишь изредка немецкие самолеты прорывались к Одеру и бомбили наведенные русскими мосты. К удивлению Юргена, мосты выдержали паводок. Более того, даже паводок сыграл на руку русским — вода поднялась ровно настолько, чтобы скрыть под собой полотно мостов, но не воспрепятствовать движению по ним техники и людей.
Два раза Юрген наблюдал, как немецкие летчики совершали то же, что и русские летчики в 41-м, — направляли свой самолет в скопище вражеской техники и погибали, врезавшись в землю. Бывалые солдаты рассказывали об этом со смешанными чувствами уважения к мужеству противника и возмущения фанатизмом большевиков. Толку от этих подвигов было не больше, чем от прицельного бомбометания, в периоды отчаяния они лишь добавляли ощущение какой-то безысходности, но в период роста надежды они побуждали восторгаться храбростью летчиков — с такими героями мы не можем проиграть!
Несмотря ни на что, немецкая артиллерия продолжала исправно работать, обстреливая русские позиции вокруг крепости и помогая ее защитникам. Наибольший урон русским наносило гигантское орудие, установленное на железнодорожной платформе, — Юрген видел его краем глаза в Зеелове, его вместе с вагонами для орудийной прислуги и боеприпасов тянули сразу два локомотива. Это был, конечно, не варшавский «Малыш Циу» с его 540 мм, но калибр все равно был солидный, — 305 мм, а работала пушка куда надежнее мортиры, да и дальность стрельбы была несравненно больше. «Давай, Леопольд!» — радостно кричали солдаты, когда до них доносились звуки выстрела орудия, их было слышно за много километров.
Пик надежд пришелся на показ хроники о посещении фюрером фронта. Ролик был короткий, его показывали по очереди в разных ротах. Фюрер выглядел изможденным и едва приподнимал руку в традиционном приветствии, но это никого не смутило, ведь у него не было ни одной минуты для отдыха, ведь он сутками не спал, вырабатывая план спасения рейха. Нет, не спасения — победы! Такое настроение царило в блиндажах после просмотра хроники. Фюрер на фронте, на их фронте — это говорило о многом! И никто не принимал во внимание, что Врицен, в котором побывал фюрер, находится от их позиций в тридцати километрах, а рейхсканцелярия — в шестидесяти. Берлин был тылом, Врицен — фронтом, почти передовой, на одной линии с ними.
