Однако когда они вдруг перешли на шепот, Липочка, как
настоящая женщина, невольно прислушалась. Видимо, голосовые связки головорезов
не были созданы для шепота, потому что до ушей Липочки беспрепятственно
долетела фраза:
— Короче, звони Лехе, сюда его вызывай!
Судя по всему, головорез, которому слова эти
предназначались, Лехе звонить не спешил.
— А дальше что? — спросил он.
— Ну ты тормоз. Дальше встретим его за углом, повяжем, к
шефу доставим и расколем.
— Расколете, как же. Тогда вы Леху не знаете.
— Ну, знаем не знаем, а против паяльника еще никто не
устоял. Заговорит, куда денется. У шефа и мертвый заболтает, а ему конкретно
знать надо, что там затевает Сан Саныч со своими пацанами. Короче, давай,
звони.
Липочка обмерла. “Вот это да! Вот это я попала! Надо бежать!
Нет, Леха все же везучий”, — заключила она, мгновенно забывая и о завтраке и о
Романе.
А за соседним столиком “тема на месте не стояла”: все больше
разгорался спор. Тот, который, похоже, близко знал Леху, сопротивлялся и не
хотел звонить. Свой отказ он разумно аргументировал:
— Я Леху вызову, а после этого его повяжут и конкретно —
паяльник в задницу. Он что, дурак, не поймет кто его сдал?
— Сто пудов — поймет, да тебе-то что за забота? — прозвучало
ему в ответ. — Во ты пень! Кто ж его живьем отпустит?
Услышав это, Липочка быстренько вытерла салфеткой губы,
поднялась из-за стола и чинно проследовала к выходу. Чинно — лишь до дверей, а
как из кафе вышла, так припустила со всех ног.
Леха, по обычаю, караулил у входа. Заметив Липочку, он
удивился:
— Ну ты, Ада, даешь! Ха! Ласты ломая, спешит на работу! Да
за те гроши, что тебе платят, я бы…
Договорить он не успел: Липочка подскочила к нему, схватила
за руку и, утаскивая в холл офиса, прошипела:
— Дурак ты.
Это было так неожиданно, что Леха растерялся: тупо глядел на
Липочку и молчал. Она же пояснила:
— Стоишь тут и не подозреваешь, что сейчас тебе будут
звонить.
И действительно, в этот же миг раздался звонок.
— О! А ты откуда знаешь? — удивился Леха, извлекая из
кармана мобильный.
Пока он разговаривал, Липочка стояла рядом и дергала его за
рукав, пытаясь привлечь к себе внимание. Она жестами и знаками сообщала, что
ему грозит опасность, но Леха ее не понял. Закончив разговор, он рассердился:
— Ну, чумовая баба, че пристала?
— Сейчас же говори, тебя вызывают? — потребовала ответа
Липочка.
Он остолбенел:
— Вызывают…
— И ты пойдешь?
— Ну, пойду, — скребя в затылке, кивнул Леха и поразился: —
А ты откуда знаешь?
— Не ходи! Не ходи! — закричала Липочка. — Тебя хотят
заманить и пытать!
Он заржал:
— Ну ты совсем, девка, охренела. Это же Кольт звонил,
кентяра мой закадычный.
Липочка в отчаянии выпалила:
— Да сидит он сейчас в кафе за углом с какими-то бугаями и
рядится тебя им сдать.
— Не может быть!
— Я их разговор подслушала!
— Да-аа?
Леха еще раз поскреб в затылке, глянул на дверь кабинета Сан
Саныча и приказал:
— Ты вот что, Ада, иди-ка сегодня домой.
— А как же уборка? — растерялась она.
— Завтра. Сегодня здесь жарко будет.
Он подтолкнул ее к выходу и гаркнул:
— Атас!
Все двери мгновенно распахнулись; в холл высыпали пацаны Сан
Саныча.
“Все в порядке”, — подумала Липочка и довольная поспешила к
Роману.
* * *
А что же Роман? Что поделывал он прошлой ночью?
А вот что. Заполучив в свое распоряжение не только мужа, но
и мнимого любовника подруги, Глафира обрадовалась и для начала решила показать
себя с самой лучшей стороны.
— Ты голоден? — сразу спросила она.
Спросила, надо заметить, для вида, как подобает хорошей
хозяйке и очень удивилась, получив ответ:
— Да.
— Тогда иди на кухню, там всякой еды полно, — поморщилась
Глафира и, с опаской покосившись в сторону спальни, добавила: — Только не
топай, у меня гости.
Как раз этого она могла и не говорить: Роман уже неплохо и
сам разобрался что происходит в ее квартире. Пока Глафира заговаривала зубы
Желтухину, Роман отправился в кухню и… съел его манную кашу. Съел из чистой
мстительности, без всякого аппетита. А время на месте не стояло: дело шло к
ночи. Просидев под кроватью несколько часов кряду, Желтухин нешуточно проголодался.
В конце концов ему надоело слушать трели Глафиры, он осмелился бунтовать.
— Хватит! Соловья баснями не кормят! Каши давай! —
потребовал Желтухин.
— Сейчас, голубок! — ответствовала Глафира.
Порхнув в кухню, она удостоверилась, что путь свободен и
повела любовника “на кормеж”. Увидев пустую тарелку, (кстати, уже третью)
Желтухин закричал:
— Оба-на! Опять что ли стрескал? И снова я?
На этот раз Глафира смутилась:
— Ну почему, Ваня, ты. Теперь уже я.
Она заглянула в кастрюлю и с удивлением обнаружила: самое
большее, что там осталось, так это одна порция.
— Что ты привязался к этой каше? — рассердилась Глафира. —
Еды полно, а он заладил: каши да каши.
Не слушая ее, Желтухин саморучно наполнил тарелку, выбрал
ложку побольше и с ворчаньем присел к столу. Но приступить к трапезе не успел:
в самый ответственный момент по “доброй” традиции из прихожей донесся звонок.
Весьма настойчивый.
— Черт возьми! — прорычал Желтухин и, не разбираясь уже кто явился,
сразу понесся к себе под кровать.
А пришел… Пончиков, муж Глафиры.
Нет-нет, он не вернулся из командировки, он никуда и не
уезжал. Глаша жаждала повторить “подвиг” Липочки и потому обманула Желтухина.
Иначе, как загонишь его под кровать?
В общем, Пончиков вернулся домой. И пришел он в том самом
состоянии, в котором и жил все последние дни — лет эдак… Короче, давно. А на
этот раз все обстояло даже хуже, гораздо хуже: он неудачно упал прямо в грязь,
о чем свидетельствовали буквально все детали его одежды.
— Тьфу ты, свинья! — возмутилась Глафира и, спасая свой
Евроремонт, потащила супруга в ванную.
