— Фигэт? — спросил немец.
В это мгновение над частоколом появился конец шеста вместе с оседлавшим его Картышевым — и Игорь свалился латнику прямо на голову. Они раскатились в разные стороны, но оба: с насыпи вниз. Немец вскочил на ноги первым, увидел бегущих к месту схватки множество врагов и громко заорал:
— Ратарат!
Он ловко отмахнулся длинным клинком от набежавшего Немеровского, достал кончиком палаша до плеча одного из «викингов».
Защитники крепости начали быстро пятиться. Потом резко все вместе сделали рывок вперед. Уставшие викинг подались под их напором — но немцы развернулись и кинулись бежать.
Когда подоспевшие на помощь ратники «второй волны» сообразили броситься в погоню, расстояние составляло больше ста метров. К тому же, выскочившие наружу немцы захлопнули ворота — и с разгона отворить их не удалось.
Несколько «викингов» вскарабкалось на земляной вал, но увидели только отваливающий от причала корабль, в котором помимо самих защитников сидели несколько женщин, детей разного возраста и даже недовольно похрюкивали две розовые свиньи.
* * *
— Убегают! — вскочил со своего места Агарий указывая рукой в сторону Березового острова. — Свены убегают!
На широком просторе залива белел большой прямоугольник паруса, медленно удаляясь. Поскольку лойма чужеземцев, перевезшая их на остров, по-прежнему оставалась на своем месте, зарывшись носом в лесные заросли это могло означать только то, что чародеи смогли выбить свенов из их поселка.
В столкновении непонятных, но не принесших бед чужаков и северных дикарей, регулярно совершающих наскоки на порубежные селения, дружинники явно приняли сторону колдунов, и полночи следили за мельканиями в черном небе огненных искр, надеясь полюбоваться пожаром в дикарской крепости.
— Теперь они до зимы спокойно жить могут, — сделал вывод боярин Иванов. — Свенская земля далеко, оружных людей они трогать боятся.
— Отомстить захотят, — покачал головой боярин Мурат, но Дмитрий Сергеевич не согласился:
— Чародеев почти две сотни на остров ушло. Свенам такую армию не один год собирать надобно. Разве по льду попугать захотят, и только.
Мурат Абенович пожал плечами. Хотя сам он и вырос в здешних краях, но мыслить все еще продолжал категориями могучих цивилизованных государств, счет воинам ведших на тысячи, а городами считавшими селения с десятками тысяч населения. Он никак не мог понять, почему здешние сотни и полусотни упрямо называются армиями, а деревеньки Юрьев, Пернов или Гдов считаются городами? Ладно, их еще можно назвать крепостями — но не городами же! Боярский сын тяжело вздохнул, и повернул голову к опричнику:
— Так тебе нужна помощь, государев человек?
— Спасибо, боярин, сам справлюсь…
Мысли Зализы занимал совсем другой вопрос. Он вспоминал все, что успел узнать о странных чужеземцах, и пытался понять: зачем им понадобился Березовый остров? Зачем тайно пробираться на берега Невы, чтобы потом захватывать остров в море?
На ум невольно приходили чародеи, которых он с засечниками порубил на дороге к крепости Орешек. Может быть, они не получили ожидаемого ответа от новгородцев и оказались вынуждены искать другое место для лагеря? А мирное поведение чародеев в деревнях и слова о том, что они русские заставляли подозревать в них не пришельцев издалека, а тайных крамольников, задумавших измену Руси и государю, и скрывающихся в диких порубежных местах.
Опричник покосился на полоненного колдуна. Ах, как хочется поскорее задать ему очень много важных вопросов.
— Агарий, Осип! — окликнул засечников Зализа и прищурился на солнце. Да, пожалуй до Горбунков дружина успеет дойти засветло. — Агарий, Осип, возвращайтесь к Неве. Смотрите, как обычно, шнеки да лоймы разбойничьи. Да и на остров тоже поглядывайте. Мы уходим в Храпшу.
Возвращаться домой всегда легче, чем уходить в поход…
Поэтому малая дружина поднятых в ополчение помещиков действительно успела в сумерки въехать в Горбунки, переночевала, а на следующий день, вскоре после полудня, уже добралась до Вил. Отсюда до Храпши оставалось всего лишь два часа неспешной рыси, и задолго до конца дня боярин Иванов распустил своих ополченцев по домам.
Зализа не удержался от возможности погостевать в дружелюбном доме, отмыться от многодневного пота, хоть немного походить без ставшего чуть ли не второй кожей юшмана, дать роздых Василию с Феофаном. Однако государева служба не позволяла расхолаживаться — и утром третьего дня засечники с привязанным к коню полонянином выехали из усадьбы и повернули в Копорье.
Глава 12. Воевода Кошкин
Окружающие земли начали меняться за много верст от древней крепости. Встречные селения из двух-трех домов стали попадаться все ближе друг от друга, дорога расширилась, и теперь по ней не то что два всадника бок о бок проехать могли, но и неуклюжая крестьянская телега. От вида подобной зажиточности в Зализе каждый раз просыпалось желание сманить хоть несколько семей на свои пустующие земли, но язык не поворачивался — узнают, что чужих смердов смущаешь, позора не оберешься. Опять же, большинство дворов принадлежало несущим службу в крепости стрельцам: государь определил в гарнизон сотню стрельцов и наряд артиллерийский. А эти людишки в своей доле не вольны: куда служить поставили, там и живи.
Копающиеся в грядках смерды выпрямлялись и провожали конный разъезд внимательными взглядами. Опричник знал, что у внешне безоружных работяг между грядок наверняка лежат сабли, а то и бердыши, и завидовал копорскому воеводе лютой завистью: уж тут-то не то что одинокий тать, но и свенская или ливонская банда зубы обломает. Это не его безлюдные деревеньки по полтора мужика в каждой.
Широкая пыльная грунтовка повернула вдоль ручейка в несколько шагов шириной — той самой реке Копорке, что дала название оплоту западных границ. Еще полверсты неспешной рысью, и засечники въехали на мост. Каменный мост почти в гон длиной тянулся к воротам от ближайшего холма в добрых десятке саженей над землей. Из бойниц воротных башен на гостей глядели жерла тюфяков, готовые немедля выплюнуть во врага каменные ядра величиной с человеческую голову или целую бадью железной или гранитной картечи. На верхних площадках вглядывались в даль. Зализа бывал там, наверху. Мало того, что башня вздымалась ввысь не менее, чем на тридцать саженей, но и сама крепость также стояла на холме вдвое большей высоты. В тот день опричнику померещилось, будто он забрался на самое небо и, подобно птице, способен обозреть весь мир.
Еще двое стрельцов стояло в воротах. Они узнали порубежников, степенно кивнули государеву человеку, пропуская его внутрь, однако один тут же заторопился в караулку: докладывать о приезде опричника.
Семен же прямым ходом подъехал к невысокой деревянной церкви во имя святого Варлаама Хутынского, спустился с коня, размашисто перекрестился и вошел внутрь. Следом заторопился Василий, а Феофан поневоле остался стеречь лошадей.
