Сказано все это было наугад, чтобы проследить реакцию. Вопрос оправдал ожидания Фернана. Графиня все так же оставалась спокойной, разве что в ее черных глазах застыл самый настоящий лед, а вот «гарпия» дернулся словно от пощечины и теперь не спускал с «василиска» самого что ни на есть недружелюбного взгляда.
— Бумаги? — Ее голос был холоден. — Я никогда не слышала ни о каких бумагах, сеньор. Что в них было?
— Важные военные сведения. От них зависит безопасность Таргеры. Эта женщина… Леонора могла похитить бумаги, — соврал Фернан, понимая, что о бумагах клириков сейчас лучше не заикаться.
«Серый» немного расслабился.
— Что же, удачи вам в поисках. — Графиня встала. — Сожалею, что не смогла вам помочь.
— Благодарю вас, сеньора, за то, что уделили мне время. Вы не знаете, кто мог знать о делах вашего мужа?
— Если вы о военных сводках и прочей мирской суете, то советую поговорить с полковником Луишем Филиппе де Каэро. Он был правой рукой моего супруга, а сейчас командует его личным полком. Всего доброго, сеньор.
— Всего доброго, сеньора. Да хранит вас Спаситель, брат Керушто.
До самого выхода из дома графини Фернан думал о том, что здесь делает «серый» и каким образом графиня оказалась замешана в деле о церковных бумагах. Не возникало никаких сомнений, что его невинный вопрос был истолкован именно так, как он рассчитывал. И «гарпия», и вдова думали о бумагах, что искала Церковь. Тех самых, из-за которых погиб Шейр.
ГЛАВА 7
Si pugnare cogeris, sit regalis tuis pugna.
[36]
Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi
Пекло невыносимо. Казалось, что даже птицы должны вот-вот рухнуть с небес. Висящее в зените солнце безжалостно жарило лучами несчастную землю и всех, кто осмелился в этот день выползти на улицу. Фернан, облаченный в тонкую белую рубаху, истекал потом и проклинал солнце и всех тех, кто был повинен в том, что ему пришлось покинуть столицу в столь ужасающе жаркий день. Так что все, начиная с Леоноры (наверное, умирающей от икоты) и заканчивая сеньором де Туриссано (по три раза в минуту переворачивающемся в гробу), были помянуты Фернаном не самыми ласковыми словами.
Досталось также заседающим в генеральном штабе умникам, которым взбрело расквартировать полк «Ураганных голов» так далеко от столицы. Сеньор де Суоза ругался, но облегчения ему это не приносило. Воздух дрожал из-за поднимающегося от нагретой земли жара, и находиться в подобном пекле было смерти подобно.
— Вечером будет гроза, талела. — Абоми впервые за полдня путешествия подал голос.
Фернан покосился на слугу и почувствовал новую волну раздражения. В отличие от сеньора де Суоза Абоми, казалось, не ощущал жары.
«Даже не вспотел», — подумал Фернан, а вслух спросил:
— Ты в этом так уверен, Абоми?
— Лоа говорят, что будет гроза. — Безразличное пожатие широких плеч.
— Хорошо бы, чтобы твои лоа не ошиблись, — пробурчал Фернан, посмотрев на ясное небо. Ни облачка.
— Лоа никогда не ошибаются, — с упреком в голосе ответил слуга. — Очень сильная гроза. Очень.
Сеньор де Суоза промолчал и лишь еще раз посмотрел на проклятое безбрежно голубое небо и раскаленное солнце. Гроза? Глупость какая! Если только вечером…
До вечера была еще уйма времени. Так что Фернану оставалось лишь трястись в седле, надвинув шляпу на глаза, дабы хоть как-то защититься от жалящих солнечных лучей, вот-вот готовых взорвать его голову.
После обеда ничего не изменилось, пекло еще сильнее, чем утром. Даже скудная тень не приносила никакого облегчения. Мир, казалось, застыл в сонном ожидании… чего-то. Даже кузнечики, засевшие в благоухающем полевом разноцветье, прекратили стрекотать и затихли. Фернан косился на небо, но, кроме небольшого белого облачка на горизонте, никаких предвестников обещанного слугой ненастья не было. Сеньор де Суоза нервничал все сильнее и сильнее. Раздражение росло в нем, словно тесто на дрожжах, и «василиску» оставалось лишь стиснуть зубы, чтобы не вспылить по самому незначительному поводу. Сейчас его раздражало все. Его бесила жара; ему казалось, что лошадь упрямится и плохо слушается уздечки; ему не нравилось, что Абоми молчит. Плохое настроение захватывало его, а между тем в животе поселился неуютно тяжелый леденящий комок страха. Да-да. Именно страха. Так Фернан не боялся уже очень давно. Чем больше времени проходило, тем сильнее растекался по всему телу острый холодок, вот-вот грозящий перерасти в самую настоящую панику. Один раз «василиску» даже пришлось остановиться, спрыгнуть со Снежной и, бормоча проклятия, бродить по заросшему высокой травой полю, с остервенением рубя заросли ни в чем не повинной травы шпагой. На все странности своего хозяина Абоми реагировал с невозмутимостью каменной стенки. То есть совершенно никак.
Фернан знал причину раздражения, за которым он пытался скрыть от самого себя растущую волну ужаса. Знал и от этого злился еще сильнее. И не мог признаться даже самому себе, как он боится.
— Проклятье! — наконец пробормотал маркиз. — Вот уж не думал, что после стольких лет… Ладно… Посмотрим!
Он со злостью вогнал шпагу в ножны, вскочил на лошадь и безжалостно всадил ей каблуки в бока, посылая в стремительный галоп. Снежная обиженно всхрапнула и рванула вперед. Все так же молчавший Абоми старался не отставать от хозяина. Бешеная скачка продолжалась до той поры, пока они не оказались возле перекрестка. Один из указателей показывал на Копе, другой в местечко, носившее название Нарриа.
Полк кавалеристов, куда, собственно, и направлялся Фернан, дабы задать свои вопросы полковнику Луишу Филиппе де Каэро, располагался под городком Копа.
— Забери меня Искуситель! — Фернан решился. — Сделаем небольшой крюк. Вперед!
Он повернул на извилистую дорогу, заросшую диким виноградом. Дорога вела в Нарриа. Следующие два часа маркиз не разговаривал, полностью отдавшись скачке.
Старый яблоневый сад зарос крапивой и чертополохом. Фернан остановил Снежную, со страхом и трепетом оглядел яблони, которые, как и он, помнили ту страшную зимнюю ночь. Этот сад… сколько лет он боялся его? Сколько лет он страшился вернуться сюда?! С той самой февральской ночи он ни разу не возвращался в Нарриа. Ни разу не был на своей земле.
Род де Суоза владел этим местом вот уже четвертое столетие, и негоже было последнему из маркизов де Нарриа продавать то, что когда-то подарили его семье короли династии де Фонсека. Да. Это все еще была его земля, пускай с того момента, как он ее покинул, прошло долгих восемнадцать лет. Несмотря ни на что, Фернан так и не решился продать наследие предков. Впрочем, как и отстроить поместье заново. Он не мог сюда приезжать. Ему было физически больно здесь находиться. И страшно. Так что часть земель, принадлежавших роду де Нарриа, давно уже не чувствовала ногу хозяина. Всеми делами занимались управляющие. Обширные виноградники приносили стабильный доход, но сам маркиз до сегодняшнего дня сюда не приезжал.
