— Абоми.
— Талела?
— Пойдем со мной.
Абоми достаточно сильно отличался от говорливого прохиндея Вето. Чернокожий слуга больше молчал и скорее напоминал тень, вечно следующую за сеньором де Суоза, чем живого человека. Поначалу это Фернана раздражало, он терпеть не мог, когда кто-то стоял у него за спиной, но спустя какое-то время незримое присутствие Абоми начало вселять в «василиска» уверенность в собственной безопасности. Абоми надежно прикрывал спину.
Они вошли в кабинет.
— Садись.
— Талела? — Абоми выглядел непонимающим. — Я не могу сидеть в вашем присутствии.
— Садись. Ты ведь не хочешь, чтобы я свернул себе шею, наблюдая за тобой?
Слуга поколебался, но затем все же подвинул к столу кресло и сел. Кресло протестующе скрипнуло.
— Я хотел задать тебе несколько вопросов…
— Да, талела. — Глаза Абоми были бесстрастны.
— Я уже слышал версию судебного исполнителя и теперь очень хотел бы услышать твою историю о том, что произошло в провинции Ллога. Женщина, которую ты сопровождал… она и вправду умеет колдовать?
— Она была одной из десяти великих гамбо храма Дождя.
Это все, что удосужился сказать Абоми. Как видно, слуга считал, что большего и не требуется. Фернан же подумал о том, что даже самого великого и сильного колдуна могут убить обычные солдаты.
— Значит, колдунья… Почему она напала на солдат?
— Это ложь, талела! Гамбо и мы просто шли по улице. А люди в бордовых одеждах… Они позвали солдат и сказали, что госпожа служит вашему темному богу. Приказали схватить и убить. Мы дрались, защищаясь.
Фернан потер подбородок, задумчиво разглядывая гневно раздувающего ноздри Абоми.
— Так защищались, что убили двенадцать солдат и двоих клириков?
— Эти… — Он осекся. — Эти люди, талела, выпускали из огненных палок мертвых геде. Гамбо и один из моих братьев умерли, так ничего и не поняв. Кли-ри-ки, — старательно выговорил Абоми незнакомое слово, — заранее подготовились. Нас окружили. А потом огненные геде, спящие в трубках солдат, вновь заговорили — и двое моих братьев погибли. Я решил дорого продать свою жизнь и порадовать Сукри.
Фернан хмыкнул. Выходит, его слуга собственноручно отправил на встречу со Спасителем целых четырнадцать человек.
— Ты порадовал своего бога, можешь быть уверен, — ровным тоном произнес Фернан. — Какое у тебя было оружие?
— Ума, талела.
— Ума? — Фернан никогда не слышал ни о чем подобном.
— Меч.
«Василиск» задумчиво кивнул.
— Почему твоя госпожа оказалась так далеко от храма Дождя?
— Гамбо прогневала Набота, талела.
— Кто такая Набота?
— Это мать Сукри. Она великая и ужасная змея.
Похоже, у народа Страны Дождливого Берега был целый пантеон несуществующих божков.
— Моя госпожа пожалела Рзули
[32]
и дала ей часть силы. Гамбо опасалась гнева верховной богини, и ей не оставалось ничего, кроме как бежать прочь от мести Набота и ее мужа — Хозяина Перекрестков. На самый край земли.
— Ллога для твоего народа край земли?
— Пустыня Са — край земли. Гамбо решила, что нам следует уйти за край. А там мы нашли других людей. Вас. Никто из моего народа не знал, что мир такой большой.
— Ты тоже прогневал богиню?
— Нет, талела. Только гамбо.
— Тогда зачем ты пошел с ней?
Абоми посмотрел на своего хозяина с недоумением. Затем осторожно и вкрадчиво, словно разговаривая с маленьким и не очень-то умным ребенком, произнес:
— Я был унси-нада, талела. Я был воином храма Дождя. Этими знаками меня наградил сам Сукри. Моя жизнь принадлежала гамбо. Я был ее тенью и ее опорой. Там, где спала ее магия, просыпался мой меч. Мой долг — охранять жрицу Дождя и следовать за ней куда угодно, и не важно, как к ней относится Набота. Гамбо ушла, забыла о храме и отвернулась от богини, и я последовал за ней. — Он поймал взгляд Фернана. — Да, талела. Я не исполнил свой долг и не смог защитить ту, на которую мне указал Сукри. Я больше не унси-нада. Я просто воин и ваш слуга до конца моей жизни, сеньор.
Фернан дернул бровью. Абоми впервые назвал его сеньором.
— До конца жизни? Ты хочешь остаться в Таргере, пока не умрешь?
— Если только вы не прогоните меня, талела. Я буду защищать вас до последней капли крови.
— Такая верность меня удивляет, Абоми. — Он хотел увидеть в глазах слуги правду, но, как всегда, наткнулся лишь на бесстрастность камня.
— Вы спасли меня от огня. В огне сгорает лоа. После такой смерти человек уже никогда не родится заново. Вы спасли мой лоа, а я поклялся, талела. Вы должны помнить.
— Я помню. Но ни одна клятва не вечна.
— Кроме той, когда клянутся духами предков. Духи священны, талела. Тех, кто нарушит эту клятву, ждет расплата. Псы Хозяина Перекрестков перейдут радужный мост и заберут мою душу.
— И ты не хочешь вернуться домой? На родину?
— Я хочу вернуться, талела, но я больше не унси-нада. Я ушел с гамбо, и теперь Набота не смотрит в мою сторону. Я чужак. Для храма Дождя я умер. Мне нет дороги назад.
— Хорошо. — Фернан принял окончательное решение. — Идем, Абоми. Сегодня у нас будет очень тяжелый день.
Рийны дома уже не было. На столе рядом с красным яблоком лежала записка, где в двух поспешно написанных строчках было сказано, что ламию и других капитанов срочно вызвали в адмиралтейство и раньше вечера она не вернется. Сеньор де Суоза нахмурился, аккуратно сложил записку и убрал в карман. Главное, чтобы Ри после всех своих дел в адмиралтействе не натворила глупостей и не стала искать убийцу Шейра.
Быстро переодевшись, Фернан спустился в холл, где его уже ждал Абоми. Высоченный слуга, невозмутимо сложив руки на груди, застыл у двери. Стоявшая в противоположной части холла Лючита недовольно косилась на новое приобретение хозяина. За те дни, что Абоми находился под крышей дома сеньора де Суоза, старая служанка так и не смогла привыкнуть к присутствию чернокожего гиганта. В любую минуту Лючита ожидала гнева Спасителя или хотя бы вторжения отцов-дознавателей в ее вотчину — на кухню.
— Сеньор…
— Да, Лючита?
— Сеньор, — зашептала старушка, не спуская с Абоми настороженного взгляда, — а когда этот… когда он уйдет?
— Боюсь, что очень не скоро. Это мой новый слуга.
Лючита осенила себя крестом и сплюнула через левое плечо.
