– Как себя чувствуешь?
– Нормально, – раздраженно проворчал он.
– Хочешь побыть один?
– Да, – не отрывая взгляда, ответил он, и я, пожав плечами, повернулся, чтобы уйти.
– Подожди, поговорить надо, – раздосадованно остановил меня он. – Мне две ночи подряд снятся кошмары.
– Не волнуйся. В твоем состоянии это не удивительно, – постарался успокоить его я, присаживаясь рядом на корточки.
– Да нормально я уже себя чувствую. Дело не в этом. – Ник несколько замялся и поправил на шее нефритовое ожерелье, будто оно мешало ему дышать. – Ты только не смейся надо мной. Хорошо?
– Хорошо, – пообещал я.
– С того самого дня, когда произошла эта драка на аллее, мне постоянно снится один и тот же сон. Очень страшный сон, – он снова замешкался, обдумывая, стоит ли посвящать меня в свои сновидения, а затем продолжил: – Ладно. Если говорить коротко, то ко мне является череп Каб-Чанте. То есть не он сам, а сперва мне снится какой-нибудь человек, обязательно индеец в одежде древних майя, или животное – ягуар или олень, и все идет хорошо, но потом вдруг из них начинают извергаться потоки крови, кожа сползает, обнажая мышцы, и изнутри проступает человеческий череп. Он именно такой, как его описывал старый Пабло – резной и усеянный камнями. Он смотрит на меня пустыми глазницами… Они пустые, но я точно знаю, я чувствую, что он видит меня насквозь. Кровь существа, из которого он появляется, заливает его. Он начинает… я не знаю, как это назвать… – Ник снова замолчал. Выглядел он удрученным и подавленным, и я не стал перебивать его, давая ему возможность собраться с духом. – Все это очень пугает меня, но не это главное. Он твердит, что драка на аллее и мой порезанный живот не случайны. Это наказание за мои действия… за непочтительное поведение в храме на пирамиде… Ну, ты помнишь… с панамкой… и наказание это не последнее. – Ник снова замолчал. Я видел, как начало подрагивать веко на его правом глазу. Он потер глаз рукой, а затем задумчиво продолжил: – Он говорит, что если я хочу, чтобы неприятности закончились, то должен сделать кое-что.
– Что? – спросил я, подбадривая его, потому что он вновь умолк.
– А вот этого я как раз не знаю! – Он поднял на меня глаза, и я увидел, что он по-настоящему напуган. – Он не успевает договорить, потому что каждый раз, когда он начинает говорить, я просыпаюсь в холодном поту.
– Боюсь, Ник, что тогда твоя миссия невыполнима. В следующий раз, когда он выйдет с тобой на связь, так ему и объясни, – я попытался перевести наш разговор на шутку, чтобы он стал относиться к своим сновидениям с долей иронии, но это не сработало.
Ник хмуро взглянул на меня.
– Зря ты так. Неспроста все это, – он был на редкость серьезен и напряжен. – Вещие это сны.
– Ты не волнуйся, Ник. У тебя было серьезное ранение, и, возможно, это его последствия.
– Я же сказал, что все хорошо. – Ник задрал рубашку, оголяя живот. – Мигель даже разрешил не перевязывать его. Говорит, так быстрее заживет.
Мне пришлось с ним согласиться. Шрам шел через весь живот, но выглядел уже довольно сносно.
– Мигель сказал, что, если будет заживать такими темпами, он швы мне снимет уже через пару дней.
– Хорошо, – кивнул я.
Рассказывать ему о разговоре с Мигелем о нефритовом ожерелье и молодом шамане, который его когда-то носил, я не стал, решив, что Ник, напуганный своими снами, может начать проводить какие-то ненужные параллели между легендой, шаманом и подаренным им ожерельем. В том, что старый индеец-официант и молодой шаман из юности Мигеля были одним и тем же человеком, я почему-то не сомневался. Может, мне просто хотелось так думать, тем самым становясь частью некой запутанной и весьма экзотической истории, может быть, это была просто интуиция…
Мигель, как и обещал, снял швы спустя два дня. Ник чувствовал себя хорошо, будто ничего и не произошло с ним несколько дней назад. Можно было только позавидовать его отменному здоровью. Диего с Мари посвящали нам все свое свободное время, показывали город, и, зная наш интерес к древней культуре своей страны, первым делом отвезли в Мусео-де-Эстелас-Майяс – городской музей, где мы смогли насладиться зрелищем не только реликвий индейской культуры, но и осмотреть коллекции колониального искусства, испанского оружия и не менее любопытные трофеи, захваченные и пиратами, и у пиратов. Диего с Мари осматривали музейные экспозиции с не меньшим интересом, чем мы, хотя я думал, что они начнут скучать уже через полчаса. Программа, задуманная ими, была столь насыщенна, что за два дня они смогли показать нам все кампечийские достопримечательности, и теперь мы знали их город как свои пять пальцев. Иногда к нам присоединялись друзья Диего, и большой, шумной компанией мы отправлялись на пляж или в один из ночных клубов, где беззаботно проводили время, радуясь мексиканской жизни изнутри. Это было замечательно, поскольку человек никогда не сможет узнать чужую страну и понять ее, если не постарается посмотреть на окружающий мир глазами ее жителей, пожить их жизнью и окунуться в мир их радостей и проблем.
Друзья Диего, как и он сам, были людьми небогатыми и не могли позволить себе многого, но с радостью отправлялись вместе с нами, чтобы посидеть за кружкой пива, поболтать и потанцевать. Да и мы не могли отказать себе в удовольствии потанцевать с мексиканскими девушками. Как же они танцуют! Я до сих пор не понимаю, что происходит и какие такие витамины начинают выделяться в мужской голове, когда рядом с ним танцует мексиканка. Самый убогий и трижды косолапый мужик начинает чувствовать себя лучшим танцором и величайшим мачо в мире. Какой бы сколиоз ни мучил его веками и сколько бы врачей ни билось над его искривленным позвоночником, достаточно одного танца с мексиканкой, чтобы его плечи гордо расправились, а позвоночник вытянулся в струну.
Лишь однажды мелкая неприятность едва не испортила нам настроение. Я не видел, что произошло, но, когда возвращался к нашему столику после очередного танца, вдруг заметил, что Диего стоит у стены, держа за грудки какого-то парня. Тот опускал глаза и нервно оправдывался, а Диего жестко выговаривал ему. К ним подошло еще двое незнакомых мужчин, и я уже хотел было вмешаться, но те извинились перед нашим другом, о чем-то поговорили с ним, после чего быстро покинули клуб, уведя с собой парня, вызвавшего недовольство Диего. Он не захотел говорить с нами на эту тему, но Мари позже объяснила Нику, что в прошлом Диего и его друзья состояли в одной из крупных молодежных банд, но теперь, повзрослев, начали гонять со своих улиц наркоторговцев, жестоко избивая их, если те сразу не понимали предупреждений и продолжали появляться в их районе. Больше мы к этой теме не возвращались, и наш дальнейший отдых не был омрачен какими-либо неприятностями.
Ник без остановки жаловался на свои ночные кошмары, мешавшие ему спать спокойно, однако это благотворно сказывалось на его отношениях с представительницами прекрасного пола, внимания которых он стал всячески избегать. Я был только рад такой перемене, поскольку более не желал краснеть за необузданную сексуальную распущенность своего друга. Я полагал, что, как только мы снова продолжим наше путешествие, новые впечатления приведут психику Ника в порядок и кошмары перестанут беспокоить его.
