— А мы готовы! — воинственно выкрикнул Густав и ударил себя кулаком в грудь.
— Что ж, хорошо, если так, — улыбнулся Дуго, — Герда скажет нам, куда идти.
— Туда, — сказала девушка, указывая рукой куда-то в самое сердце редколесья, — мы пересечем лесок и выберемся на более-менее пустынные места, оттуда…
— Черт возьми! — выругался Герман. — Да как это возможно? Откуда ты можешь знать, куда идти?
— Она знает, Герман, — сказал Дуго, — просто поверь. Она знает. Иначе она никогда не стала бы Пилигримом. Я бы ей не позволил.
Герман вздохнул и оглянулся назад. За тонкими стволами деревьев проглядывало темное пятно — Город. На мгновение охотнику захотелось на все плюнуть и вернуться назад во Франкфурт, который всегда был для него домом. Теперь даже территории Багажников и Мусорщиков казались ему родными и безопасными.
— Так мы идем, или ты будешь топтаться на одном месте до начала новой Последней войны? — обратилась Герда к Герману.
Охотник сжал кулаки, собираясь сказать что-нибудь совсем уж резкое, но девушка рассмеялась и заявила:
— Если хочешь полезть в драку, очень не советую.
Кажется, ей доставляло удовольствие злить охотника. К тому же она затронула его мужское самолюбие. Наверняка будучи Пилигримом, она в совершенстве владела приемами рукопашного боя, да и стреляла, судя по всему, на порядок лучше, чем он, — вон как ловко снимала из карабина Багажников, не испытывая при этом, кстати, совершенно никаких угрызений совести. Охотник вспомнил женственную Альбу — полную противоположность этой отчаянной и отлично обученной убивать выскочке. Герман постарался взять себя в руки, дав зарок, что проклятая девчонка не выведет его из себя ни при каких обстоятельствах. Он просто постарается не обращать на нее никакого внимания.
— Веди, раз взялась, — хмуро сказал он. Настроение было такое, что впору лезть в петлю.
«Проклятый Пилигрим со своим Последним Заветом! Из-за него Ветродувы влипли в большие неприятности. Интересно, куда заведет нас его ненаглядная дочка? Ну и семейка!»
Герда закинула карабин за спину, сверкнула разноцветными глазами и, сойдя с дороги, пошла туда, куда ранее указывала. Герман в очередной раз проверил, заряжен ли арбалет, и пошел за ней следом.
— Надеюсь, твоя сумасшедшая дочурка знает, что делает, — буркнул он Пилигриму.
— Я все слышала, — не оборачиваясь, заявила Герда.
— А мне наплевать, — сказал Герман. — Не думал, что доживу до момента, когда дорогу мне будет указывать девчонка.
— Ну, если ты не можешь этого пережить, самое время застрелиться, — отрезала девушка.
— Я подумаю об этом, — сказал Герман, — лет через семьдесят пять.
— Боюсь, с такой раздражительностью ты не протянешь и пяти, — усмехнулась Герда.
— Хватит, дети мои! — Дуго счел за лучшее вмешаться. — Отсюда до Дрездена долгий путь. И все это время нам придется идти вместе. Не стоит ссориться, честное слово. Пожмите друг другу руки.
Герда лишь дернула плечом, отказавшись от примирения.
— Эй, постойте! — возмущенно заорал Густав, все еще находившийся возле машины. — А как же пулеметы?! Я такую ценность оставлять не намерен!
— Можешь остаться и посторожить! — крикнул ему сердитый Герман.
— Ну давайте хотя бы их спрячем, а на обратном пути подберем! — жалобно заголосил великан.
— Франц, держись ближе, пока тебя кто-нибудь не слопал, — проговорил Герман, увидев, что Госпитальер отошел в сторону и тянет за стебель какой-то цветок, намереваясь его сорвать.
Франц последовал совету следопыта, оставив тщетную попытку сорвать цветок.
— Он как резиновый, представляешь, — сказал Госпитальер, — я его даже сорвать не смог. Никогда таких не видел…
— Густав! Хватит строить из себя дитя! — закричал Пилигрим великану, который никак не мог оставить машину, стараясь теперь открутить один из пулеметов. — Надо уходить. Похоже, Багажники едут…
— Но… — Густав осекся, осознав, что имеет в виду Дуго и бросился догонять отряд.
Герман прислушался. Со стороны Города раздавался едва различимый гул: Багажники отправились за ними в погоню.
— Думаю, нам не повредит легкая пробежка, — внезапно сказала Герда и, сорвавшись с места, метнулась прочь через густой подлесок.
— Не зевай! — Герман подтолкнул опешившего от такой стремительности Франца и побежал следом за Гердой.
Объяснять взбешенным Багажникам, что это не он угнал машину, а ехидная дочурка Пилигрима Дуго, у Германа не было никакого желания. К тому же Багажники вряд ли будут прислушиваться к словам охотника.
— Эй! — заверещал Густав. — Эй, ребята! Меня подождите! Густав так ломанулся через лес, что зацепился за торчавший из земли корень и растянулся во весь свой великанский рост, охнув от неожиданности. Пилигрим оказался рядом, он подхватил Густава под локоть, помогая подняться.
— Смотри под ноги, — посоветовал Дуго и кинулся бежать дальше.
Герде и Герману кросс по густому мху между тоненьких деревьев и густого кустарника явно пошел на пользу, во всяком случае, они и думать забыли о словесной перепалке. Непривычный к такому стремительному бегу Франц очень скоро вымотался, и Герману пришлось взять его на буксир. Густав словно носорог, пер вперед, не разбирая дороги, и, ломая кустарник, так что всем, кто бежал за ним, не приходилось продираться сквозь колючие дебри — путь уже был проложен.
Багажники, если только это действительно были они, не стали сходить с дороги и устраивать за отрядом погоню по лесу. Как видно, они полностью удовлетворились найденным автомобилем. К тому же заходить в пустоши не отваживался ни один клан города, и Багажники не были исключением из общего правила. Как бы то ни было, девушка-Пилигрим заставила членов отряда пробежать не меньше двух километров, чтобы наверняка убраться от потенциальной опасности.
Наконец Герда скомандовала «привал», и все растянулись на моховом ковре, восстанавливая дыхание и отдыхая.
Герман отметил для себя, что раньше когда слышал о пустошах, то представлял себе почему-то совершенно пустынный, зловещий пейзаж, выгоревшую землю, зловещее, полыхающее багрянцем небо и груды человеческих костей, а между тем растительность в пустошах оказалась весьма буйной и разнообразной. Конечно, в лесу было множество растений, встречавшихся и на окраинах города, но вот высоких цветов со стеблями толстыми, словно кусок плотно скрученного металлического шнура, и большими белыми чашечками бутонов Герман никогда не видел. От них исходил сильный, почти опьяняющий аромат. Мох, напротив, ничем не пах, буроватый и очень сухой, он, должно быть, впитывал влагу. Неподалеку рос низкий кустарник, охотник протянул к нему руку, наклонив одну ветку, и убедился, что он тоже представляет собой нечто не виданное им раньше — на ветке было множество тонких острых листьев и маленьких колючек. На кустарнике в изобилии рассыпались мелкие красные ягоды.
