— Послушай, — я привлек внимание Талера, который вновь прижался носом к стеклу. — Ты что-нибудь знаешь о чэре эр’Рашэ?
Он тонко улыбнулся:
— Только то, что говорила Катарина однажды за чаем. Девушка из вполне состоятельной семьи, но не так богата, как, к примеру, ты или Гальвирры. Положение в обществе, но не слишком серьезные связи. Ее отец был человеком, мать из старого рода Рашэ. Про нее я вообще ничего не слышал. А отец у нее погиб около полутора или двух лет назад.
— Погиб? — нахмурился я. — Я думал, что он просто умер.
— Нет. Погиб. Подробностей почти нет, ты же знаешь Скваген-жольц. Если у них получается, то газеты остаются без еды. Просто мне известно, что он убит во время ограбления. Он был преподавателем в Маркальштуке. Что-то связанное с историей Рапгара, старыми верованиями и религиями. Кто-то покусился на его коллекцию книг. Жандармы так и не нашли преступников.
— Я не знал.
— Еще бы! Ты тогда проводил последние месяцы в «Сел и Вышел».
Я хмыкнул, дав понять, что и сам все прекрасно помню, с удовлетворением осознал, что мы почти добрались до моего логова. Коляска ехала по Оллу, и до дома оставалось меньше квартала. Очень хотелось спать, но я счел вежливым накормить вечно голодного Талера, прежде чем он отправится в свою тесную нору. Разумеется, он не стал отказываться.
Расплатившись с извозчиком, мы, под зорким взглядом чэры эр’Тавиа, подошли к двери моего дома. На этот раз на крыльце не было ничего, кроме вырванной с корнем фиалки и стеклышка от пенсне. Большой прогресс, учитывая то, что раньше мне поставляли дохлых крыс и обглоданные цыплячьи ножки.
— Добрый вечер, чэр, — сказал Бласетт, впуская нас в холл. — Добрый вечер, господин Талер.
По лицу дворецкого было видно, что он совсем не удивлен, что я вернулся целым и невредимым. Это означало только одно — какая-то разговорчивая фиосса принесла ему новость на хвосте. Уверен, что Бласетт, как и многие другие, решил поиграть на ставках.
— Полли просит вам передать, что ужин уже готов, — он принял от меня пиджак, невозмутимо посмотрев на темное пятно крови на моем жилете.
— Замечательно! — Талер лучился энтузиазмом. — Я голоден, как волк.
— Накрывай в обеденной зале, — сказал я слуге и обратился к Талеру: — Налей себе что-нибудь. Я скоро.
Он отказался отдать набитый оружием плащ дворецкому и радостно осклабился. Разумеется, не потому что ему позволили выпить. Талер с алкоголем дружит не слишком крепко. При его телосложении пара стаканов виски доставляет ему больше хлопот, чем удовольствия. Сейчас мой друг радуется тому, что останется без присмотра и может наведаться в Охотничью комнату. Я не стал ему портить удовольствие и просить, чтобы он не трогал старые кремневые ружья. Все равно это не принесет никакой пользы, и поднялся к себе, в спальню, встретив по дороге Шафью.
Магарка лучезарно мне улыбнулась, опустила глаза и, ничего не сказав, прошла мимо, но я знал, что она рада моему возвращению. За то время, что она живет в моем доме, мы здорово научились понимать друг друга, не произнося ни слова.
— Я намереваюсь выспаться, — безапелляционно заявил мне Стэфан. — Сегодня был просто ужасный день. Хорошо, что мы все смогли его пережить.
Анхель тоже устала, так что я оставил их наедине друг с другом, переоделся и направился в обеденную залу. Талер, бесцеремонно бросив плащ на стол, возился с мушкетоном, на который он поглядывает все эти годы и клянчит в качестве подарка на День Пришествия Всеединого.
— Пока ты ходил, приехал посыльный от Данте, — сказал он, склонив голову над спусковым механизмом. — Привез пять бутылок кальвадоса.
— Это меньшее, что он мог сделать, выиграв сегодня кучу денег, — улыбнулся я.
Большая корзина с бутылками, каждая из которых была спрятана в цилиндрическую коробку из северного дуба, стояла в углу. Со своего места я прекрасно видел вбитые в дерево буквы из чистого золота. «Яблоневый сад». Дороже в этом мире кальвадоса просто нет. Тысяча фартов за бутылку — даже больше, чем состояние. Некоторые чиновники не получают столько и за два года, а старина Данте без проблем тратит на алкоголь и бóльшие суммы.
— Читал сегодня газеты? — Талер все еще возился с мушкетоном.
— Да.
— «Срочные новости»?
— Нет. Ты же знаешь, что я крайне редко ее покупаю. Они взяли моду пережаривать факты. К тому же здесь еще и личная неприязнь.
Когда надо мной был суд, именно «Срочные новости» не оставили от моей репутации и камня.
— Пишут, что война все-таки будет. Шейх Малозана вывел в Срединное море несколько казематных броненосцев.
— Все-таки решился?
— Ну, у него нет выбора, иначе какой он шейх? Потеряет хватку и покажет себя слабым, так его прирежет собственный брат или сын, чтобы занять павлиний трон и хрустальный гарем. У них, на востоке, с этим все быстро. К тому же, терять Кирус Малозан не желает.
— Значит, в скором времени жди стрельбы.
— Угу, — он облизал губы. — Я вот подумал… Только не смейся. Наверное, запишусь в армию.
Я нахмурился, внимательно посмотрел на него:
— Хотелось бы узнать причину этого решения.
Он задумался, вздохнул, отложил ружье в сторону:
— Почему бы и нет? Мне до смерти надоел Рапгар.
— Угу. В увеселительной поездке на фронт ключевое слово — смерть. Можешь поверить, Двухвостая кошка рыскает там повсюду. Не то, чтобы я боялся умереть сам, но хоть это и звучит несколько эгоистично, мне не нравится, когда умирают мои друзья.
— Ну, Двухвостая это у вас, лучэров. У людей гораздо менее приятный образ — старуха с косой, — он невесело улыбнулся. — Меня, действительно, ничего здесь не держит, Пересмешник. Ни семьи, ни дома, как такового. Даже любимая работа давно не в радость. Хочу перемен в этой жизни. Мне тридцать. Пора хоть что-то менять.
— Ты считаешь, что война — это лучшая возможность для перемен?
Он задумался, прикусил губу и в сомнении взъерошил свои длинные непослушные каштановые волосы:
— Кажется, в моем случае это так. Уверен, что армии нужны хорошие стрелки. Да и инструкторы по стрельбе им тоже не помешают.
— Думаю, они как-нибудь справились бы без тебя. Впрочем, я не имею права тебя отговаривать. Ты взрослый человек, решаешь сам. Единственное, что хочу тебе сказать — подумай о том, что скажет Кат. Она ведь с ума сойдет, когда узнает.
Его уши стали красными, и он пробормотал:
— Катарина всегда принимала всякие пустяки близко к сердцу.
— Вот только я не уверен, что она относит тебя к категории пустяков. Просто я хочу тебя предупредить, что на этот раз тебе придется с ней объясняться без моей помощи. Не желаю видеть ее слез.
— Я не собирался перекладывать на тебя такую ответственность. Разумеется, когда придет время, я с ней поговорю.
