— Гляжу, твоя свита с тобой. Привет, Стэфан. Все еще не в Изначальном пламени? А? — горгулья расхохоталась.
Стэфан высказался достаточно обидно, и Ио, все еще смеясь, показал ему неприличный жест. Анхель, защищая партнера, послала амнису угрожающее предупреждение, и тот сразу же перестал валять дурака. И Ио, и Зефир ее побаиваются.
— Хозяин дома?
— Вчера был дома. Сегодня, вроде, не выходил, — пожал плечами Ио. — Слушай, Не Имеющий Облика, оставь газету. Страшно охота знать, чего пишут про убийцу.
— Не слышу слова пожалуйста.
— Пожалуйста, — сказал он, оскалившись во все восемьдесят с лишним острых зубов и протянул когтистую лапу.
Я отдал ему «Время Рапгара», и тот, разом забыв о гостях, погрузился в чтение. Горгулья изучающая свежую прессу — несколько комичное зрелище. Впрочем, тот, кто видит это впервые, вполне может решить, что он сошел с ума или, по крайней мере, что ему мерещится. Иногда Ио, шутки ради, нацепляет на нос очки и застывает в задумчивой позе с какой-нибудь книгой из многочисленной библиотеки Данте. Неподготовленные гости остаются с открытыми ртами.
Впрочем, невинные шутки Ио не идут ни в какое сравнение с забавами Зефира. Этот частенько любит покинуть постамент, подкрасться ночью к забору и сквозь прутья примитивно крикнуть «БУ!» несчастному прохожему.
— Эй! Зеф! — сказал Ио, когда я уже преодолел половину лестницы. — Гляди, чего писаки напридумывали!
— Пшел ты, — сказал второй амнис, не меняя своего положения. — Я сплю.
— Да ладно тебе! Хватит дуться! Здесь интересно!
— Говорю же — пшел! Я с тобой сегодня не разговариваю!
— Научись считать, тупоумный! Вчера была твоя очередь патрулировать территорию! Я не обязан слезать с постамента из-за твоей лени.
— Сам ты недалекий упырок.
Дальнейшие обзывания отрезала захлопнувшаяся у меня за спиной толстая дубовая дверь. Я осмотрел огромный светлый холл с античными статуями и втянул носом воздух. Едва ощутимо пахло опиумом и… кровью.
Нахмурившись, я миновал одно помещение, вошел в следующее, осторожно толкнув тростью дверь. На бирюзово-белом полу в луже крови лежал человеческий труп.
— Крайне рекомендую уйти, — мрачно сказал Стэфан.
— Угу, — сказал я, впрочем, не собираясь этого делать. Во всяком случае, немедленно. — Он не похож на слугу.
— Я заметил. Но это не повод здесь оставаться. Если Данте опять забыл о лекарстве…
Дальше он решил не продолжать. Я хмыкнул. Анхель с тревогой начала проверять окружающее пространство на предмет опасности. Мертвецу кто-то разорвал горло, причем сделал это без всякой утонченности.
— Он двигается быстрее тебя, — напомнил мне Стэфан.
У старины Данте есть одна небольшая проблема. Когда он принимает Облик, то становится немного… опасным для окружающих. Поэтому он пьет лекарство, которое дает ему возможность контролировать себя даже после трансформации. Но частенько, особенно после бутылки абсента и кальяна с опиумом, чэр эр’Налия забывает о предписаниях врача, и тогда желательно находиться от него как можно дальше. Поэтому перед очередным загулом Данте отпускает слуг по домам, так как однажды из-за собственной небрежности лишился отличного шеф-повара жвилья.
Я видел своего друга в Облике лишь однажды и могу сказать, что спасся от этой машины убийства только потому, что стал невидимым и сиганул в окно со второго этажа.
Я начал пятиться назад, к входной двери, выбрался на крыльцо. Ио и Зефир все еще переругивались.
— Эй, ребята! — окликнул я их. — Хозяин опять забыл о лекарстве?
— Ты о мертвяке? — словно сова, повернул ко мне голову Зеф. — Это ворюга какой-то. Сам нарвался.
— Почему вы его не задержали?
— Было гораздо веселее наблюдать, какой сюрприз его ждал внутри, — нехорошо рассмеялся Ио. — Только это не хозяин. После хозяина обычно ошметки, приходится с потолка оттирать. Зефир очень любит этим заниматься.
За это он заработал злобный взгляд от своего приятеля.
— Кончайте корчить из себя придурков! — рассвирепел я.
— Да мы и не корчим! Говорим же — не хозяин это. Кто-то из гостей развлекся, — смиренно пояснил Зефир. — Ио. Иди. Выброси тело.
— Сам выброси. Я читаю.
— Хрена ты читаешь, обезьяна!
— Иди вначале яму выкопай, истеричка малолетняя, а потом уже распоряжения давай, — Ио не поднял глаз от газеты.
Я покачал головой и вернулся в дом.
— Глупо, — сказал Стэфан. — Мало ли что они сказали. Вполне шутка в их стиле. Если Данте в Облике и без лекарства, нам лучше прийти в другой раз.
Анхель в кой-то век была с ним согласна. А вот я — нет.
— Не думаю, что они шутят. Понимают, что хозяин их тогда в мелкие крошки разотрет.
— Тебе уже будет все равно. Твое неуемное любопытство… — начал было амнис, но вздохнул, решив, что убедить меня не получится.
Я вернулся в комнату с мертвецом. Судя по всему, убили его еще ночью. Тем ворам, что рискуют ограбить лучэра, не позавидуешь.
В гостиной был накрыт большой стол, большинство бутылок из-под вина, виски и абсента стояли пустыми. Вчера здесь проходила шумная гулянка. Я заметил легкое шевеление под столом, и с удивлением увидел двух малышей из маленького народца. Они забрались в зал через распахнутое окно и теперь таскали остатки ужина, объедаясь пирожными. Меня они проигнорировали. Решив, что Данте не обеднеет, если уличные воришки немного подкрепятся, я, продолжая сохранять осторожность, направился в спальню.
Прислушался к глухой тишине за дверью, на всякий случай, соблюдая приличия, несколько раз стукнул тростью и, в общем-то, не ожидая ответа, вошел.
Здесь, несмотря на день за окном, из-за тяжелых портьер царил мягкий полумрак, и глазам потребовалось несколько секунд, чтобы различить большую кровать с балдахином.
— Если тебя не затруднит, впусти свет в мою обитель, Пересмешник, — обратился ко мне Данте вялым голосом.
— Охотно, — сказал я, открывая окна.
— Который час?
— Достаточно поздно, чтобы покинуть постель, — усмехнулся я.
— Ну, значит, так я и поступлю, — раздалось из-под вороха тяжелых одеял, и появилась золотоволосая голова моего друга.
Кудрявые волосы Данте находились в полнейшем беспорядке, а сам он походил на сонного филина.
— Пересмешник, благослови тебя Всеединый. Я едва не проспал день.
— На что еще нужны друзья? — в тон ему ответил я.
Он ухмыльнулся, зевнул, вылез из кровати, совершенно обнаженный добрался до стула и, взяв с него бархатный халат, оделся. На вид Данте не дашь больше пятнадцати — златокудрый подросток с атлетической фигурой, нежным аристократичным лицом и алыми глазами. Он вполне неплохо сохранился для своих ста с лишним сотен лет.
