Он пожевал губами, оценивая мои слова. Затем кивнул:
— Это хорошо. Если не поторопитесь, она умрет. Уже умирает.
— Тогда не будем задерживаться.
Митмакем не отступил, продолжая стоять на пути. От него едва-едва уловимо тянуло тлением. Плоть этих существ гниет очень медленно, столетиями, и когда они больше не в состоянии ходить и передвигаться, то становятся слабыми, и братья относят их в склепы где-то в середине Королевства мертвых, где они и проводят последние годы своей второй жизни.
— Ладно. Я покажу короткий путь. Вы ошиблись тропой.
Я заколебался, переглянулся с Бэсс. Она неохотно кивнула, тоже подозревая подвох, но понимая, что времени у нее немного.
— Веди, — сказал я мертвецу.
Он шумно, точно бык, вздохнул и вошел в лес. Мы последовали за ним.
— Смотри под ноги, — предупредил я Бэсс и взял ее под локоть, увидев, что девушку начало шатать.
Толстый митмакем оказался проворным и бежал сквозь заросли легко и непринужденно, сметая сухой подлесок. Несколько раз мы проходили мимо уцелевших могильных плит и вросших в землю склепов. Один из них, увенчанный совой, которая распростерла крылья, был жилым — во мраке кто-то возился и скребся. Из-за рябин донеслись звуки скрипки и довольно скоро мы вышли на поляну, где музицировал высохший на солнце мертвец. На нем был старый, расходящийся по швам, покрытый коркой грязи фрак, и бабочка на костлявой шее. Его концерт слушали четыре оживших трупа, один из которых выглядел очень неважно, что говорило о крайне преклонном возрасте.
В какой-то момент они отвлеклись от музыки и проводили нас долгими взглядами. Мы ушли так же быстро, как и появились, прежде чем они решили, что стоит нас остановить.
— Этот парень отлично играет, — между тем задумчиво сказал Стэфан. — Оркестр национального театра взял бы его с руками и ногами.
— Любого, включая дьюгоня, но не митмакема. Существо второго сорта, да еще и без всякого намека на гражданские права никогда не допустят играть в лучшем оркестре страны, — мысленно ответил я ему.
Митмакемов не то что бы не любят, но большинство жителей Рапгара относится к ним, как к вещам, словно перед тобой не разумное, пускай и мертвое существо, а какой-то камень или бревно. Их предпочитают не замечать и не разговаривают с ними, если они пытаются общаться. На городских улицах ходячий труп можно встретить с такой же частотой, как и пикли — то есть крайне редко. И те, и другие не любят лишнего внимания и предпочитают жить в уединении и покое, подальше от всех.
— Я больше не могу, — сказала Бэсс, опускаясь на колени. — Земля пьет из меня силу.
Ее лицо блестело от пота, а кожа стала такого же цвета, как и у нашего провожатого. Я, несмотря на протесты, взял ее на руки.
— Далеко еще? — спросил я у митмакема.
— Нет, — он даже не обернулся. — Сегодня много чужаков.
— Ты видел девушку?
— Да, юная прекрасная леди. Она ваш друг?
— Верно.
— Хорошая.
В ветвях настырно продолжали кричать галки. Бэсс горячо дышала мне в плечо, обхватив руками за шею и стараясь не стонать.
Митмакем спешил вперед, словно носорог, хрипя и пыхтя, а затем внезапно остановился так, что я едва не влетел в его широкую, подернутую тлением, спину.
— Пришли, — мертвец указал толстой рукой вперед.
Там, в просветах между деревьями, на солнце блестела вода.
— Не приходи больше, низшая, — на прощание сказал митмакем и, развернувшись, скрылся в лесу.
Я вышел на берег медлительной реки, вдыхая ее одуряющую свежесть, и только теперь заметил, насколько тяжелый воздух был среди могил. Правее от того места, где я стоял, располагался мост, ведущий на противоположный берег.
Экипаж довез нас до моего дома. Бэсс за время пути почти полностью пришла в себя, повеселела, на ее щеках появился румянец. Как я давно успел убедиться, низшие довольно быстро восстанавливают свое здоровье. В этом они превосходят даже лучэров.
Я подал ей руку, когда она выбиралась из коляски, и повел к особняку. По пути мы встретили чэру эр’Тавиа, которая, опираясь на клюку, направлялась к своему дому. Она остановилась, смерив нас тяжелым взглядом. Я вежливо снял шляпу, приветствуя старую леди, но она, проигнорировав меня, сказала Бэсс:
— А-а-а… отродье низшей! Давно тебя не было видно. Я всегда знала, чэр эр’Картиа, что вы пойдете по кривой дорожке, раз водите дружбу со всяким сбродом! Все ваш батюшка виноват, вечно шлялся, словно он не чэр, а солдат какой-то! Очень неразборчив был в знакомствах.
Я пожелал ей доброго дня, и старуха, продолжая ворчать, перешла на другую сторону дороги и распахнула калитку у дома, где ее ожидали два десятка кошек.
— Как она узнала, кто я?
Я посмотрел на окаменевшее лицо Бэсс, глаза которой были скрыты за стеклами темных очков. Создавалось такое впечатление, что ей только что залепили пощечину.
— Ей две сотни лет. Думаю, за такое время можно научиться понимать, кто перед тобой стоит. Не обращай на нее внимания, пожалуйста. Иногда старую чэру заносит. Основную часть дней она вполне милая особа.
Стэфан, который имел собственное мнение на этот счет, громко фыркнул, но от комментариев воздержался.
Мы в молчании дошли до моего особняка. Я постучал, но дверь распахнул отнюдь не Бласетт. Это была Полли, и обе ее головы выглядели очень встревоженными:
— Слава Всеединому, Тиль! Мы уже и не знали, что думать! — с облегчением воскликнула она, едва удержавшись, чтобы не обнять меня всеми четырьмя руками. — В Рапгаре ужас что творится, а о тебе никаких вестей с прошлого утра! Я места себе не нахо… О!
Она наконец-то заметила Бэсс и пораженно замолчала. Новая девушка в доме была для Полли настоящим событием.
— Это госпожа Бэсс, Полли, — сказал я, переступая порог следом за девушкой. — Ты сможешь позаботиться о завтраке и кофе?
— Конечно, чэр эр’Картиа, — поспешно сказала она и исчезла на кухне.
— Доброго дня, чэр эр’Картиа. Доброго дня, госпожа, — поприветствовал нас Бласетт. — Вы позволите ваше пальто и ваш плащ?
Он мельком взглянул на мой костюм и заметил:
— Чэр не будет возражать, если я отдам его одежду бездомным? Боюсь, что когда ее смогут отстирать, ткань все равно не станет прежней.
— Как тебе будет угодно. Госпожа Бэсс погостит у нас какое-то время. Подготовь для нее комнату.
— Будет исполнено, чэр.
— Бэсс, в моем доме ты можешь обходиться без очков.
Увидев ее глаза, дворецкий заметно побледнел, но спросил у меня как ни в чем не бывало:
— Где прикажете накрывать завтрак, чэр?
— Во всем полагаюсь на твой вкус. Почему так волновалась Полли?
