Книга Я дрался на Т-34, страница 15. Автор книги Артем Драбкин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Я дрался на Т-34»

Cтраница 15

Огромное значение в жизни танкового экипажа играла такая прозаическая вещь, как кусок обыкновенного брезента. Почти в один голос ветераны заявляют: без брезента в танке жизни не было. Им накрывались, когда ложились спать, укрывали во время дождя танк, чтобы его не залило водой. В обеденное время брезент служил «столом», а зимой — крышей импровизированной землянки. Когда во время отправки на фронт с танка экипажа Ария сдуло брезент и унесло в Каспийское море, ему даже пришлось пойти на кражу паруса. По рассказу Ю. М. Поляновского, особенно брезент нужен был зимой: «У нас были танковые печи. Печка обычная под дрова приворачивалась сзади. Экипажу зимой куда-то деваться надо, нас же в деревню не пускали. Внутри танка дикая холодища, а потом, больше двух человек там не ляжет. Вырывали хорошую траншею, загоняли на нее танк, брезентом весь накрывали, края брезента прибивали. А под танк вешали печку и ее топили. И таким образом мы себе грели траншею и спали».

Отдых танкистов не отличался особым разнообразием — удалось бы помыться и побриться. Кто-то писал письма домой. Кто-то, как Г. Н. Кривов, пользовался возможностью сфотографироваться. Изредка приезжали на фронт концертные бригады, была своя художественная самодеятельность, иногда привозили кино, но многие, по словам А. К. Родькина, стали обращать внимание на это уже после войны. Слишком сильной была усталость. Важным аспектом поддержания боевого духа экипажей была информация о событиях на фронте и в стране в целом. Главным источником новостей было радио, во второй половине войны входившее в состав оборудования почти каждой боевой машины. Ко всему прочему их снабжали прессой, как центральной, так и дивизионными и армейскими газетами, и постоянно проводили политинформации. Как и многие другие фронтовики, танкисты хорошо запомнили статьи Ильи Эренбурга, призывавшие к борьбе с немцами.

Многие опрошенные ветераны сказали, что ненавидели немцев. «Как к немцам относились? Нормально относились, били их, как надо. Ненавидели их люто», — вспоминает Н. Я. Железнов. В то же время в их высказываниях прослеживается и уважение. «Вояки они хорошие. На фронте смотришь на них, как на мишени. И стрельбу ведешь по этим мишеням», — говорит A. M. Фадин. У танкистов было много возможностей свести счеты с немцами в бою, поэтому к пленным они относились скорее с брезгливостью, а воевать с мирным населением считали ниже своего достоинства. Хотя случались эксцессы. Вот что рассказывает Г. Н. Кривов: «У некоторых ребят погибли родственники, они знали, письма получали. Один мальчик у нас был. Выпил изрядно. У него погибла семья. Взял автомат, пленные шли, он очередь по ним. Мы ему по затылку дали, что ты делаешь. Это было, тоже не отнимешь». Были и случаи изнасилований: «Были отчаянные наши ребята, которые ходили искать спрятавшихся немок. Я к этому относился брезгливо». Насколько разные люди воевали против фашистов, настолько по-разному складывались у них отношения с мирным населением Германии. Первоначально, по-видимому, в отношениях доминировала всеобъемлющая ненависть к немцам и жажда мести. Особенно она проявлялась у солдат и офицеров, кто сам или чьи родственники пережили оккупацию, кто потерял родных в этой войне, но постепенно, помимо приказов командования, ужесточавших дисциплину в войсках, у людей появлялась жалость: «русский народ отходчив» — выразил мнение большинства ветеранов П. И. Кириченко.

Одной из специфических особенностей Красной Армии было широкое использование женщин на самых различных должностях — от делопроизводителей и связисток до начальников штабов мотострелковых батальонов и командиров танков. По рассказам ветеранов, на фронте романы крутили все, но в основном высшее начальство. Рядовые танкисты так говорят об этом: «Нам женщин не хватало. Начальники их все себе расхватывали», — утверждает А. В. Марьевский. Подтверждает его слова A. M. Фадин: «Их расхватывали начальники, командиры в смысле. Командир роты только в крайнем случае. Командир взвода, командир танка — это не одинаково. А потом, им с нами было неинтересно. Мы же погибали, сгорали». В один голос ветераны говорят, что начальство бригадного уровня все обзаводилось ППЖ (походно-полевая жена), изредка ППЖ имели командиры батальонов и никогда командиры рот и взводов, не говоря уже о командирах танков. В. П. Брюхов так объясняет ситуацию: «Ну, представь — у нас в бригаде тысяча двести личного состава. Все мужики. Все молодые. Все подбивают клинья. А на всю бригаду шестнадцать девчонок. Один не понравился, второй не понравился, но кто-то понравился, и она с ним начинает встречаться, а потом и жить. А остальные завидуют». Очень часто на фронте возникала настоящая любовь, которая затем закреплялась брачным союзом. Были, конечно, и «доступные женщины», но все же в большинстве это были «порядочные женщины. Если любила, то одного, а не всех подряд. Женщины должны были быть там, на фронте. Они решали не менее важные задачи, чем мужики. Сколько у нас в бригаде женщин, которые спасли жизнь не одному человеку, а, может быть, десяткам и сотням?! Мужик так бы не смог», вспоминает А. С. Бурцев.

Многие танкисты, попав на фронт, впервые за военные годы досыта наелись. «Попав в резерв батальона, несколько дней хорошенько отдохнули и, главное, отъелись, хотя в 1943 году в училище кормили более или менее нормально, однако накопившееся недоедание 1941 — 1942 годов давало о себе знать. Вижу, как в мой котелок повар наливает первое и накладывает второго столько, что в мирное время я никогда бы столько не съел, а глазам кажется, что пусть кладет побольше, все равно съем», — вспоминает A. M. Фадин. В тылу было голодно, тогда как на фронте с продовольствием особых затруднений не было. Горячую пищу, правда, могли задержать, особенно во время наступления, но танкистов снабжали сухим пайком. А. К. Родькин до сих пор не понимает, каким образом в голодной стране удалось так хорошо снабжать армию. Большой популярностью пользовались вкусные американские мясные консервы. (Кстати, знаменитый колбасный фарш — «SPAM», бывший пределом гастрономических мечтаний на фронте и в тылу, сами американские солдаты ненавидели и выбрасывали, чтобы не таскать с собой лишние тяжести.) Кроме того, судя по воспоминаниям ветеранов, экипаж никогда не пренебрегал возможностью возить в танке запас продовольствия, который в наступлении становился практически единственным источником питания, пополнявшимся за счет трофеев. Танкисты с удовольствием брали продукты. Однажды подразделение, в которое входил танк Бурцева, захватило немецкую колонну с продовольствием. «Колбасы, консервы, сыры — все это мы набили в танки. Неделю не могли съесть! Коробка для пулеметных лент была полностью забита маслом. Мы не ходили на обед, потому что кухня в наступлении обеспечивала плохо. Целую неделю так и питались всухомятку». Также часто в воспоминаниях встречаются факты питания за счет мирного населения или, как это называли, «с бабушкиного аттестата».

Офицерам полагался дополнительный паек, в который входили масло, печенье, сахар и конфеты. Как правило, поедать его в одиночку командир считал неприличным и делил его со своим экипажем. Вспоминает A. M. Фадин: «Мы получали офицерский паек. Один раз в неделю или реже, не помню. В офицерском пайке были: конфеты грамм триста, кусок американской колбасы, банка ветчины, печенье. Я приходил, выкладывал все это на стол».

Не обходилось и без спиртного. «На наркомовских вся война держалась! И у нас, и в вермахте. Без наркомовских на войне никак нельзя, потому что перед боем надо взбудоражиться, после боя расслабиться», — утверждает А. В. Боднарь. Однако некоторые, как, например, A. М. Фадин и В. П. Брюхов, поначалу водку не пили, предпочитая отдавать ее экипажу, но большинство не лишало себя одного из немногих удовольствий фронтовой жизни. Недостатка в алкоголе не было: «В батальоне было тридцать три машины, а под Орлом у меня их осталось всего четыре. Из тридцати экипажей двадцать шесть экипажей нет, а выписали на всех. Старшина пришел после боя, когда город Орел взяли, и оставил нам пищевой термос спирта — двадцать литров». Много было и трофейного алкоголя. Под него выделялись все свободные емкости, даже топливные баки. То, что пойло будет отдавать соляркой, танкистов не очень беспокоило. Характерный диалог приводит командир танка лейтенант Николай Николаевич Кузмичев: «За городом. Лодзь взяли спиртзавод. Ребята говорят: „Надо спиртом запастись“. — „Куда? В питьевой бачок? Не из алюминиевого сплава, по два литра каждый, закрывается винтовой крышкой“. — „Нет. Мы же за два дня не дойдем до Берлина — мало будет!“ — „Тогда надо в топливный бачок. Ну, иди… “ — „Мы уже залили“». И хотя многие говорят, что пили тогда, когда была возможность и было что выпить, Н. Я. Железнов, Ю. М. Поляновский, А. В. Марьевский следили за тем, чтобы экипаж перед боем не пил: «Не дай бог, кто выпьет перед боем! Один раз я лично своего командира орудия, Ваню Печорского, чуть не застрелил — сибирский охотник, он был не выдержан, а в бой идти пьяному — это, считай, гибель».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация