У меня самолет был поломан. Дали приказ сжечь неисправные машины. Рацию жалко было, такая рация хорошая попалась, а то бывает, такая попадется — один треск в ушах стоит. Снять ее хотел, но Иван Филиппов, у которого я должен был в фюзеляже лететь, закричал, что некогда. Вообще-то он прав был — уже сумерки сгущались. Я парашют сунул в фюзеляж и сам туда подлез. Садились уже в темноте, но все нормально, и техники успели на переправу у Тетеля. Даже командира нашего не наказали за то, что он взял ответственность на себя, а приказа сверху не дождался.
— В чем летели на задания?
— Гимнастерка х/б. Зимой свитер и курка дерматиновая. Личное оружие — пистолет.
— Мата в радиоразговорах много было?
— Редко. Например, от Скоморохова я ни разу в воздухе матюков не слышал. Да он и голос не повышал.
— Оружие надежное было?
— Отказов не было. Иногда подводили синхронизаторы, и пушка простреливала лопасть винта. Вообще для воздушного боя огневой мощи двух пушек хватало.
— Было ли вам страшно?
— Страха не было, но волнение всегда было, особенно до того, как сел в самолет. Когда сел, выруливаешь, еще волнуешься, а взлетел — все. Вот ты спрашиваешь, как я себя чувствовал, когда меня зажали четверо и Кирим только под конец пришел помочь? Если бы мне было страшно — сбили бы меня. Зло меня взяло — не получится у вас ничего.
— Помогал ли техник при запуске двигателя?
— Двигатель мы сами запускали, там все отрегулировано. Техники не помогали.
— Как вы тогда оценивали немецких летчиков?
— Когда я воевал, у нас было безоговорочное превосходство в воздухе. Тем не менее о квалификации их могу сказать, что хорошие они были летчики. Они тоже боролись за идею. У них своя — у нас своя.
Конец войны получился интересный. Апрель 1945-го уже был. В Альпах мы добивали фашистов, которые нам не захотели сдаваться. Они там держались, хотели сдаться американцам. Мы сначала вместе с «илами» летали на разведку, чтобы точно определить, где враги. Было это 10 мая. Нас к тому времени осталось совсем мало, человек 10 или 12. Сборная эскадрилья. Восемнадцать «илов» мы повели втроем: Калашонок, Козлов и я. Некому больше было лететь. Калашонок и Козлов повыше шли, я в хвосте болтался у «илов», потому что с хвоста обычно заходят на выходе. И тут штук 20 «фоккеров». Такая каша была! Как только не столкнулись и живы остались, не знаю, но сбили 9 немецких самолетов, ни одного «ила» не потеряли. Только один из них был чуть подбит.
11-го начали наши немцев бомбить. Мы летали на прикрытие. К вечеру фашистов разбомбили. Хотя дрались, конечно, немцы до последнего. Это в книге у Скоморохова хорошо описано. Он честно написал.
— С американцами приходилось сталкиваться?
— Боев с ними не было. Южнее Вены встретили группу. Я резкий маневр сделал — не знаешь же, «мессера» там или американцы. Скоморох мне говорит: «Не дергайся, это американцы».
— За сбитые самолеты получали деньги?
— Да. За каждый истребитель по 2 тысячи, бомбардировщиков я не сбивал. Но мы этих денег не видели. Просто учет был в штабе, кто сколько сбил, а после окончания войны начали считать, кому сколько причитается. Мы в 1945 году получили эти деньги. Их в одесский банк перевели. Мы были в Болгарии, говорим: Одесса рядом — слетаем туда и получим. Слетали и получили.
О военных годах с разными чувствами вспоминаешь. Голодное, конечно, было время. Хотя под конец войны нас уже хорошо кормили. И на Украине — ничего. А вначале подвоз был плохой. Но как только появлялась возможность, летный состав кормили нормально. Иначе один-два боя — больше летчики не выдержали бы. А тут по 5 вылетов в сутки. Поэтому и была у нас 5-я норма — самая большая. Подводники и летный состав только получали такую.
— Была ли трофейная техника в полку?
— В годы войны был у нас в полку немецкий «Шторьх» — такая стрекоза: сверху крылья расположены, подкосы под фюзеляжем. А еще у нас был чешский спортивный самолет «икар». Такой изящный, обтекаемый. С одним крылом спортивным. Хорошая была машина. Летчиков простых не допускали, а начальство на нем душу отводило. Наш штурман дивизии на нем все пилотировал на низкой высоте и разбился у нас на глазах.
— Что делали в свободное время?
— Мы сами в свободное время под баян песни пели, танцевали. Были у нас танцы. И женщины приходили из санчасти. Молодые мы все тогда были. У кого-то завязывалась любовь. Иногда женщины говорили нам: «Обождите, все будет после войны». Все верили, что война закончится и будет Победа.
— Сколько у вас сбитых?
— Шесть лично и девять в группе.
Список документально зафиксированных воздушных побед Л.З. Маслова в составе 31-го иап, на самолетах Ла-5 и Ла-7
15.05.44 ФВ-190 Вост. Спея
18.01.45 ФВ-190 Сев.-Зап. Варполота
19.01.45 Ме-109 Юж. Шарсентаюта
13.03.45 Ме-109 Юж. Замоль
10.04.45 ФВ-190 Вост. Кагран
Всего сбитых самолетов — 5 лично;
боевых вылетов — 199;
Источники
1)ЦАМО РФ, ф. 31 иап, оп. 203401, д. 4 «Журнал итоговых боевых донесений за день» (за 1944 г.);
2)ЦАМО РФ, ф. 31 иап, оп. 223402, д. 4 «Журнал итоговых боевых донесений за день» (за 1945 г.);
3)ЦАМО РФ, ф. 295 иад, оп. 1, д. 46 «Сведения о сбитых самолетах противника» (за 1945 г.);
4)ЦАМО РФ, ф. 295 иад, оп. 1, д. 59 «Сведения о сбитых самолетах противника» (за 1944—1945 гг.).
Летчики 1-й АЭ 31-го ИАП (слева направо): Н. Бабков, Б. Кисляков, Б. Горькое, В. Кирилюк, Н. Скоморохов, В Калашонок, Л. Маслов, Д Соха, Беседин. Апрель 1945 г. Фишминдер, Австрия
Марков Владимир Протасович
К авиации меня потянуло еще в детстве. Мальчишкой я занимался в модельном кружке. В 1938 году по путевке комсомола был направлен на учебу в аэроклуб Дзержинского района города Москвы. Инструктора в аэроклубе были для нас просто отцами. Они к нам тоже относились очень тепло. В аэроклубе нас одевали: выдавали комбинезоны, сапоги. Мы даже Ворошиловский паек там получали. Рано утром вставали, была еще роса. Самолет уже стоит, тебя ждут. Отлетаешь, и на станцию — едешь в Москву. Вот так и учились.
