О чем идет речь? Послушаем еще одного профессионального штабиста тех лет, генерал-лейтенанта П. С. Кленова, начальника штаба Прибалтийского особого военного округа. На совещании высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 г. он сказал следующее:
«Я просмотрел недавно книгу Иссерсона „Новые формы борьбы“. Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто — вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей. Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом»
[60]
.
Руководители нашей страны, разумеется, не считали себя «такой страной, как Польша». Соответственно предполагалось, что сосредоточение войск противника будет вскрыто разведкой и можно будет начать подготовительные мероприятия, которые в той или иной фазе перерастут в войну. При этом подготовительный период может отсутствовать, а может и благополучно остаться. Все зависит от момента официального начала конфликта. Приграничные инциденты могут перерасти в вооруженное столкновение на любой фазе мобилизации и развертывания. Кроме того, есть политические признаки назревающей войны, период дипломатических переговоров разной степени ультимативности и политической напряженности в отношениях. Германия предъявляла политические требования к польскому правительству с 1938 г. Зондирование политической почвы в Финляндии было начато советским руководством тоже в 1938 г. За этим последовал почти годичный период переговоров на все более повышенных тонах, и только после этого загремели пушки. В 1941 г. всего этого не было в той форме, которая позволяла не быть «такой страной, как Польша». Никаких политических требований Германия к СССР не предъявляла, догадаться, что Третий рейх задумал вторгнуться в СССР во имя устрашения Англии, было затруднительно. Война с СССР, по мнению советского руководства (и это мнение оказалось правильным), была слишком масштабным и трудоемким мероприятием для решения такой вспомогательной задачи, как принуждение Англии к миру. Других же мотивов на первый взгляд не просматривалось. Более того, новинкой, примененной в отношении к СССР, было гробовое молчание дипломатических инстанций Германии. Начальную фазу сосредоточения вермахта руководство пропустило под прикрытием версии о вторжении в Англию, а в июне 1941 г. начало советского развертывания уже запоздало, и СССР повторил судьбу Польши. Снова отмобилизованный и развернутый вермахт нанес удар по неотмобилизованной и недоразвернутои армии очередного объекта «блицкрига». Тем самым все советское военное планирование потеряло смысл. Планы могли быть оборонительными, наступательными, это в условиях недоразвернутои армии уже не имело значения. Нет смысла рассуждать о планировавшемся дебюте партии, если к моменту ее начала большинство наших фигур еще не заняли свои места на шахматной доске. Единственными реально получившими практическое применение оперативными разработками стали планы прикрытия границы.
Планы прикрытия.
В период сосредоточения и развертывания войск, в период расстановки фигур на доске для грядущей шахматной партии, границу предполагалось прикрывать от возможных вылазок противника быстро мобилизуемыми дивизиями приграничных армий. Задачами этих соединений было:
«Упорной обороной укреплений по линии госграницы прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа. Противовоздушной обороной и действиями авиации обеспечить нормальную работу железных дорог и сосредоточение войск округа. Всеми видами разведки своевременно определить характер сосредоточения и группировку войск противника»
[61]
.
Разработки, по которым приграничные армии должны были действовать, пока из глубины страны подтягиваются основные силы для реализации планов первой операции, получили название «планов прикрытия государственной границы». До определенного момента мероприятия по прикрытию линии границы включались в план действий войск округа в случае войны отдельным разделом. В частности, соответствующие пункты мы обнаруживаем в «Записке…» М. А. Пуркаева. В 1941 г. эта схема была видоизменена. В начале мая 1941 г. в округа были направлены директивы наркома обороны на разработку планов прикрытия как отдельных документов. В Киевский особый военный округ эта директива была направлена 5 мая 1941 г., Одесский военный округ получил аналогичный документ 6 мая 1941 г. Сроком предоставления готовых планов обороны на период сосредоточения и развертывания в Генштаб было назначено 25 мая. Реально округа предоставили разработанные ими пакеты документов 10–20 июня 1941 г. Однако это не означает, что войска вступили в бой, не имея конкретных боевых задач. Армейские планы прикрытия были в основном утверждены, задачи соединениям определены. В ходе опроса, проводившегося Военно-научным управлением Генерального штаба в 50–х годах, бывший начальник оперативного отдела штаба КОВО И. Х. Баграмян достаточно подробно описал вопрос с постановкой задач войскам округа:
«План обороны государственной границы был доведен до войск, в части их касающейся, следующим образом: войска, непосредственно осуществлявшие прикрытие *…** имели подробно разработанные планы и документацию до полка включительно; остальные войска округа (пять стрелковых корпусов, семь далеко не закончивших формирование механизированных корпусов и части усиления) *…** имели хранимый в сейфе соответствующего начальника штаба соединения опечатанный конверт с боевым приказом и всеми распоряжениями по боевому обеспечению поставленных задач. План использования и документация во всех подробностях разрабатывались в штабе округа только для корпусов и дивизий. Исполнители о них могли узнать лишь из вложенных в опечатанные конверты документов после вскрытия последних»
[62]
.
Именно планы прикрытия находились в «красных пакетах», которые вскрывали командиры соединений в первый день войны.
План прикрытия Киевского особого военного округа, преамбула которого была процитирована выше, предполагал разбивку границы на четыре района прикрытия. Район прикрытия № 1 протяженностью 170 км от Влодавы до Крыстынополя должны были оборонять силы 5–й армии М. И. Потапова. Это 45–я, 62–я стрелковые дивизии 15–го стрелкового корпуса, 87, 124 и 135–я стрелковые дивизии 27–го стрелкового корпуса. 135–я стрелковая дивизия своей полосы обороны не имела и включалась в корпусной резерв. В итоге плотность построения войск 5–й армии составляла 42,5 км на стрелковую дивизию. Если учесть 135–ю стрелковую дивизию, то плотность возрастала до 34 км на одно соединение. Резервом командующего армией являлся 22–й механизированный корпус, который своей полосы обороны не получал и предназначался для нанесения контрударов. Район прикрытия № 2 занимали войска 6–й армии И. Н. Музыченко: 41–я и 97–я стрелковые дивизии 6–го стрелкового корпуса, 159–я стрелковая дивизия и 3–я кавалерийская дивизия. В результате фронт шириной 140 км от Крыстынополя до Радымно распределялся между четырьмя соединениями, по 35 км на дивизию. В резерве армии находился 4–й механизированный корпус, который также не получал своей полосы обороны. Район прикрытия № 3 находился в ведении командующего 26–й армией Ф. Я. Костенко. Прикрывать границу на фронте 130 км от Радымно до Лютовиски предполагалось силами 99–й, 173–й стрелковых дивизий и 72–й горно-стрелковой дивизии. Это давало плотность построения войск 43 км на дивизию. В резерве командующего 26–й армией находился 8–й механизированный корпус. Район прикрытия № 4 был самым протяженным в округе, почти 500 км — от Лютовиски до Липкан. Однако растянуты на этом широком фронте были всего шесть дивизий 12–й армии П. Г. Понеделина. Это 44–я и 192–я горно-стрелковые дивизии 13–го стрелкового корпуса, 60–я и 96–я горно-стрелковые дивизии, 164–я стрелковая дивизия 17–го стрелкового корпуса и 58–я горнострелковая дивизия. Соответственно и построение войск было самым разреженным в округе: свыше 80 км на дивизию.
