Первый пункт директивы Верховного особых вопросов не вызывает. Осторожный оптимизм относительно возможностей удержаться от сползания в пропасть мы видим в разделе «Второе» — предписание удерживать позиции левым крылом 62-й армии к западу от Сталинграда и правым крылом 64-й армии. В сущности, на тот момент основные силы 62-й и 64-й армий были в полуокружении. На севере XIV танковый корпус 6-й армии прорвался к Волге и вышел к северной окраине Сталинграда. На юге 4-я танковая армия стояла в 30 км от южных окраин Сталинграда. При этом фронт 62-й и 64-й армий изгибался дугой, опираясь на Дон и Мышковку. Соединение флангов двух немецких армий в городе или на подступах к нему неминуемо привело бы к окружению советских войск в междуречье Дона и Волги. Однако, пока сохранялась надежда на ликвидацию вклинений противника в построение Сталинградского фронта, отнесение рубежа обороны как можно дальше от города, безусловно, имело смысл.
После того как стало ясно, что захвата Сталинграда в ближайшее время не предвидится, Верховный направил Еременко еще одно послание в форме директивы Ставки. На этот раз это были не ценные советы запутывать противника дымами и не рутинные указания по текущим вопросам, а экскурс в историю. 25 августа в 5.15 утра Сталин пишет:
«Меня поражает то, что на Сталинградском фронте произошел точно такой же прорыв далеко в тыл наших войск, какой имел место в прошлом году на Брянском фронте, с выходом противника на Орел. Следует отметить, что начальником штаба был тогда на Брянском фронте тот же Захаров, а доверенным человеком тов. Еременко был тот же Рухле. Стоит над этим призадуматься. Либо Еременко не понимает идеи второго эшелона в тех местах фронта, где на переднем крае стоят необстрелянные дивизии, либо же мы имеем здесь чью-то злую волю, в точности осведомляющую немцев о слабых пунктах нашего фронта»
[155]
.
Сталин, очевидно, имел в виду события октября 1941 г. на Брянском фронте, которым тогда командовал А. И. Еременко. Упрек в данном случае был несправедливым, а параллель с 1941 г. — надуманной. Немцам удалось образовать разрыв в построении войск Сталинградского фронта за счет оттеснения 4-й танковой армии на север, к берегу Дона. В результате отхода войск «четырехтанковой армии» на север локтевая связь между ней и 62-й армией была утрачена. Сама 62-я армия только восстанавливала силы после «котла» в излучине Дона. Построить оборону войска Лопатина просто не успевали, не говоря уж о выделении вторых эшелонов.
Впрочем, экскурсы в историю были просто горькой пилюлей, которую следовало молча проглотить Еременко. Проведя исторические параллели и тем самым напомнив о копящемся «компромате», Сталин дал фронту возможность не следовать буквально приказу № 227. Верховный дал указания о смене точки приложения усилий, а также разрешил отвести войска на более удобный рубеж обороны:
«По-моему, следовало бы отвести Лопатина, а также и 64-ю армию на следующий обвод, восточнее Дона. Отвод надо произвести скрытно и в полном порядке, чтобы он не превратился в бегство. Надо организовать арьергарды, способные драться до смерти, чтобы дать отойти частям армии. Наступление 1-й гвардейской армии согласно вчерашней директиве, уже не осуществимо в данный момент. Ей надо поставить задачу на оборону и прочно удерживать плацдарм, так же как и 63-й армии»
[156]
.
Начинался новый этап в действиях Сталинградского фронта. Основные усилия теперь сосредотачивались на западном берегу Дона, в междуречье Дона и Волги. Раскритиковав руководство фронта, И. В. Сталин не ограничился словами, а направил для организации контрударов один из лучших оперативных умов Красной армии — начальника Генерального штаба А. М. Василевского. Произошло это как раз 25 августа. Василевский вспоминал: «К вечеру 25 августа я получил указание Верховного Главнокомандующего отправиться в район сосредоточения войск к северу от Сталинграда и взять на себя руководство подготовкой прибывших частей к предстоящему контрудару. Утром 26 августа я приехал в район, где стояли войска 24-й армии и начавшие прибывать войска 66-й армии и дивизии, предназначавшиеся на укомплектование 1-й гвардейской армии»
[157]
.
Ликвидировать прорыв XIV танкового корпуса к Волге предполагалось традиционным методом — ударом по флангам. Для этого были созданы две ударные группы. Первая собиралась к северу от прорыва под командованием заместителя командующего Сталинградским фронтом генерал-майора К. А. Коваленко. В ее состав вошли 4-й и 16-й танковые корпуса, 84, 24 и 315-я стрелковые дивизии. Группа Коваленко получила задачу с утра 25 августа нанести удар в направлении балки Сухая Мечетка. Вторая группа в составе 2-го и 23-го танковых корпусов генерал-лейтенанта А. Д. Штевнева (уже упоминавшаяся выше) нацеливалась через Орловку в общем направлении на Ерзовку. Этим двум группам ставилась задача — совместными действиями окружить и уничтожить группировку противника, прорвавшуюся к Волге в районе севернее Сталинграда.
Опаленный огнем сталинградских пожаров 2-й танковый корпус перешел в наступление уже утром 24 августа. 26-я и 27-я танковые бригады в 7.00 вышли на исходные позиции и начали наступление в северо-восточном направлении. Целью наступления было выйти к Ерзовке и отсечь «голову» немецкого танкового клина, пробившегося к рынку. Первым успехом корпуса А. Г. Кравченко стало овладение Орловкой и высотами вокруг нее. Месяц спустя вокруг них развернутся тяжелые бои во время второго штурма Сталинграда. Захват и удержание этих позиций 2-м танковым корпусом впоследствии существенно усложнит жизнь немецких частей, штурмующих город. Продвинуться дальше высот у Орловки 26-й и 27-й бригадам не удалось. Столкнувшись с усилившейся обороной противника, корпус сменил направление удара. В 17.00 24 августа 26-я танковая бригада была перенацелена на восток и получила приказ занять рынок. К 23.00 приказ был выполнен. Таким образом, первым контрударом 2-й танковый корпус не только предотвратил распространение противника на территорию Сталинграда, но и отбил тактически важные пункты в черте города. Ни о каком прорыве в Сталинград с севера, записанном в приказе Паулюса от 19 августа, не могло быть и речи. Потери корпуса А. Г. Кравченко в первом бою были относительно небольшими: 8 Т-34, 1 Т-70 и 1 Т-60 сгоревшими и 16 Т-34 подбитыми, 28 человек убитыми и 97 человек ранеными.
25 августа 2-й танковый корпус был усилен 56-й танковой бригадой и попытался развить достигнутый в предыдущий день успех. Однако опомнившиеся от шока немцы организовали сильную противотанковую оборону, и продвижение наступающих частей составило не более 800 метров. А. Г. Кравченко проявил осторожность и уже с полудня приказал закрепляться на достигнутых рубежах. Танки стояли на месте и расстреливали огнем проявлявшие себя огневые точки противника. Потери корпуса составили всего 6 танков. 56-ю танковую бригаду у Кравченко отобрали и вручили вместо нее только что сформированную 99-ю танковую бригаду, имевшую 50 Т-34. Когда зарубежные исследователи, в частности П. Карелл, говорят о неокрашенных «тридцатьчетверках» прямо с завода, речь, скорее всего, идет о 99-й бригаде. Танки 2-го танкового корпуса были выпущены далеко в тылу. Судя по снимкам, это были Т-34 с шестигранной башней-«гайкой» выпуска завода № 183 на Урале.
