— Значит, они оба живы!
— Да, были живы.
«Были… Но живы ли они теперь…» — думает Егоров. Он вспоминает, что до сих пор не поблагодарил Подкорытова за успехи в бою, и выражает благодарность солдату громким, немного торжественным голосом — так требуют обстоятельства службы.
Подкорытов от усталости чуть не валится с ног, но благодарность офицера приободряет его, он лихо щелкает каблуками, прикладывает руку к пилотке и говорит бодрым голосом:
— Служу Советскому Союзу!
14
Егоров возвращается вместе с Подкорытовым. Солдатам, которые пришли с ним, он приказал разделиться по двое, подняться на господствующие над местностью вершины и указывать дорогу.
Подходя к биваку батальона, Егоров и Подкорытов видят необычную картину: комбат Тихонов обнял Викториана Соколкова и крепко целует его в губы. Возле них стоят парторг Петухов, офицеры и солдаты.
— Спасибо, Егоров! Каких солдат ты мне вырастил! — кричит Тихонов, увидя Егорова.
Соколков застенчиво улыбается, у него кривятся губы: утихшая боль в ноге опять дает о себе знать.
Егоров и Подкорытов смотрят на Тихонова. Майор всегда строг и сдержан. Что же могло так взбудоражить его?
— Соколков истребил четырех самураев, среди них был майор с важными оперативными документами, — сообщает Петухов, заметив вопросительные взгляды Егорова.
Возле ног Тихонова Егоров видит четыре японские каски, оружие, а начальник штаба лейтенант Власов держит в руках полевую сумку, набитую картами и бумагами.
Прибегает начальник радиостанции. Он докладывает, что дежурный радист начал принимать важный приказ штаба армии. Тихонов и Власов поспешно уходят и скрываются в брезентовой палатке.
Со всех сторон тянутся солдаты. Егоров стоит на каменистой глыбе, смотрит то сюда, то туда. Не только глазами, а всем своим существом отмечает он приход каждого солдата: «Кукенбаев цел!.. Миронов живой!.. Тимохин невредим!..»
Многие солдаты приносят японское оружие, каски, документы. Вещи как бы обретают язык — они рассказывают о воинской доблести и отваге советских людей.
Появляется сержант Коноплев. Он весь исцарапан. Брюки и гимнастерка на нем изодраны и висят клочьями, голова обнажена — пилотка, вероятно, потеряна.
Егоров словно замирает весь. Он чувствует, что Коноплев несет безрадостные вести. Так и есть!
— Товарищ старший лейтенант, Остап Тарасюк сорвался в ущелье и разбился насмерть.
Егоров слушает Коноплева, стиснув челюсти. Он не успевает пережить до конца сообщение сержанта, как поступает новое известие.
Приходит Куделькин. Он докладывает, что, выполняя приказ командира роты, они взошли на одну из вершин и наткнулись на трупы Степана Дьякова и Августа Лациса.
Егоров хмурится, сжимает кулаки. Неужели подобные вести будут поступать и дальше? Вполне возможно. До сих пор не вернулись Терентий Шлёнкин и четверо других солдат. Где же они, почему нет Шлёнкина? Он был вместе с Подкорытовым, и, по его предположениям, ему давно пора быть в батальоне.
Егоров то и дело смотрит на часы. Время движется неимоверно медленно. Приходят еще два солдата, потом еще два. Теперь нет только Шлёнкина. Но, может быть, и он пал той же смертью, что и его товарищи?
Егорову пора идти к майору с докладом, однако он выжидает. Да, нелегкое дело ночной бой. Без потерь не обошлось, но дорого заплатили японцы за гибель наших товарищей. Двадцать семь японских винтовок лежат у ног командира третьей роты.
15
Внимание Егорова привлекает крик. Бойцы сгрудились возле дороги, пробитой вчера саперами и проторенной тягачами и автомашинами артиллеристов. Егоров слышит, что все наперебой произносят имя Шлёнкина. Что там случилось? Он покидает валун и почти бежит к месту, где столпились солдаты.
Радостный возглас вырывается из его груди. На перевал поднимается Шлёнкин, да не один — впереди него идет японский унтер-офицер.
Шлёнкина и пленного окружают солдаты. Терентий дышит тяжело, облизывает запекшиеся губы. Японец дрожит, смотрит исподлобья на солдат и Егорова.
— Ну где же ты запропастился? Едва дождались, — говорит Егоров первые слова, пришедшие ему на ум.
— Заплутался малость, товарищ старший лейтенант. А потом, разве побежишь с этим чертом, — Шлёнкин слегка кивает головой на пленного.
— Ах ты, «система»! — ласково восклицает Егоров и дружески смеется.
Шлёнкин тоже улыбается, он кого-то ищет глазами в толпе. Один Соколков догадывается, о ком думает в эту минуту Шлёнкин. Но, увы, капитана медицинской службы Тарасенко здесь нет. Она в санитарной палатке перевязывает руку замполиту.
Буткин наотрез отказался покинуть батальон. Пуля не затронула кости, но рана есть рана, и Тарасенко колдует над ней через каждые два часа. «Ну ничего! Все равно же она будет знать об этом», — думает Шлёнкин с радостью.
Егоров ведет Шлёнкина и пленного японца к командиру батальона, но войти в палатку они не успевают. Тихонов выходит из нее им навстречу. Власов, как всегда, следует за ним.
Вид у Тихонова озабоченный, и Егоров догадывается, что штаб армии преподнес батальону какую-то новую и, видно, нелегкую задачу.
Тихонов останавливается, пораженный неожиданной картиной: Шлёнкин японца конвоирует.
На загоревшем, озабоченном лице комбата появляется усмешка, глаза молодо загораются, и некрасивое, широкое лицо становится неузнаваемо симпатичным.
— Что, он сам пришел или ты его привел, товарищ Шлёнкин? — спрашивает комбат.
— С выступа на него прыгнул, товарищ майор.
— С выступа? Да ведь мог бы в пропасть вместе с ним сорваться, — говорит майор.
Шлёнкин молчит. Что он может сказать? Сорваться с выступа он, конечно, вполне мог, но разве это достаточное основание, чтобы упустить врага?
— Молодец! Быть тебе орденоносцем! — говорит Тихонов и приказывает Власову вернуться в палатку и допросить пленного.
Через полчаса допрос заканчивается. Пленного передают под особую охрану. Тихонов приказывает Власову построить батальон.
Никто из солдат и офицеров этого не ожидает. Все убеждены, что после ночи, проведенной в тревоге, в бою, батальон получит заслуженный отдых. Зачем же потребовалось комбату построение? Может быть, он собирается сообщить что-нибудь важное о допросе японца? Нет, комбат говорит о другом.
— Только орлы, могучие вольные птицы, обитали на Хингане. Советские воины поднялись выше орлов. Честь и хвала вам, славные солдаты Страны Советов!
Тихонов сообщает, что японский император безоговорочно капитулировал перед союзниками, но военщина саботирует капитуляцию, продолжает сопротивление. В Маньчжурии повсеместно идут бои. Есть одно верное средство быстро окончить войну — утроить нажим на врага, ускорить продвижение вперед.
