— Не прибедняйся, — отозвался Черный. — Мы уже слышали, что ты университетов не кончал. Ответ прост. Реальность всегда отличается от математической модели процесса. В прошлый раз мы ошиблись, предположив, что течение одинаково влияет на наше судно и айсберги.
— Мы по одному морю плывем, — вставил Сазонов. — Как же течение может быть разным? Вода сквозь лед просачивается, а сквозь металл нет?
— Это была упрощенная модель. Одномерная, линейная. На самом же деле мы существуем в трехмерном мире, — принялся рассуждать аспирант. — Мы не учитывали так называемую парусность объектов.
— Чего-чего? — переспросил Сазонов.
— Большая часть нашего судна находится над водой. Потому и воздействие ветра на него сказывается куда больше, чем в случае с айсбергом. У того девять десятых объема скрыто, утоплено, вот передвижение воздушных масс и сказывается на нем слабее.
— Значит, по твоей логике, айсберг должен плыть медленнее нас, — с победным видом сделал умозаключение Сазонов. — Ни хрена твоя теория не работает.
— А если ветер встречный? — выставил контраргумент аспирант. — Тогда все правильно, айсберг будет двигаться быстрее нашего судна, у которого парусность бо`льшая.
Экспериментатор Сазонов усмехнулся, облизал палец, поднял его над головой и сделал вывод:
— Опять не работает твоя теория. Ветер-то попутный.
Шепелев со скучающим видом смотрел на початую бутылку виски, но не спешил брать ее в руки, ждал, когда окончится дискуссия.
— Если учитывать ветер, то это только двухмерная модель, — не хотел сдаваться Черный. — А мир, как я уже говорил, трехмерен. Некоторые даже утверждают, что существуют четвертое и пятое измерения. Но остановимся на трех. Почему мы должны считать, что течение на разных глубинах одинаково? Оно разное! Внизу одно, у поверхности другое. Айсберг погружен основательно, вот на него и воздействуют более глубокие течения.
— С этим я согласен. Сам дельтапланеризмом занимался. Так и летал, используя воздушные течения разной направленности и восходящие потоки, — сдался Сазонов. — Но мне не нравится твой подход. Ты придумываешь одну модель за другой, пытаясь объяснять то, что мы видим невооруженным глазом. В результате становится понятно, что мы ни хрена в этом мире объяснить не можем. Модель становится все сложнее и сложнее.
— Хорош трындеть, — не выдержал Шепелев. — Вискарь выдыхается. Плывем себе и плывем.
— Дрейфуем, — поправил аспирант Черный, любивший академическую точность во всем.
— Да пусть хоть как дерьмо в проруби болтаемся, — вставил Сазонов. — Главное, что движемся, и, надеюсь, к цели.
Илья Шепелев плеснул понемногу в пластиковые стаканчики.
— Кто желает со льдом, тех прошу перебраться на айсберг. Он совсем близко, стоит руку протянуть, и дотронешься. Кто скажет тост?
— Задолбал, — незлобно проговорил Сазонов. — Сперва учат пить маленькими глотками, а не залпом. Потом говорят, что без тоста пьют только алкоголики. Ну не могу я на каждый наперсток спиртного тосты придумывать. У меня мозги кипеть начинают.
— Не надо кипятиться, — посоветовал Шепелев. — Я придерживаюсь старой народной традиции — пить с тостами, иначе наши посиделки превратятся в банальную пьянку. Кстати, Сазонов, сейчас именно твоя очередь тост говорить. Мы ждем. Молча пить и не думай. Иначе исключим тебя из нашей веселой компании, и будешь в каюте кирять в гордом одиночестве.
— Я и со своим отражением в зеркале выпить могу. — Сазонов ухмыльнулся. — Ладно, черт с вами. Выпьем за все хорошее.
Рука подрывника со стаканчиком повисла над столом, никто не спешил с ним чокнуться.
— Мужики, вы чего? — удивился Сергей.
— Оригинальней ничего не мог придумать? — осведомился Шепелев.
— За все хорошее мы уже пили. С твоей подачи, кстати. А повторять тосты в один и тот же день не принято.
— Ну тогда… — Подрывник задумался. — Выпьем за все, что хорошо кончается. А?
Шепелев переглянулся с Черным.
— Темный человек. За будущее выпивать нельзя! Может не сбыться. Пить надо за прошлое или за какое-то абстрактное пожелание.
— Раз ты такой умный, то продемонстрируй. — Сазонов явно обиделся.
Шепелев поднял стаканчик и с важным видом произнес:
— Спасибо Господу Богу за то, что он создал нас теми, кто мы есть.
— Сказано заковыристо, но правильно, — вынужден был признать Сазонов. — Я, например, никогда не согласился бы родиться женщиной.
— А у тебя никто и не спрашивал бы. Как Господь Бог решил бы, так и случилось бы, — подначил его Черный. — Хороший тост, можно и чокнуться.
Пластиковые стаканчики сошлись над столом, и тут рядом с кораблем произошло какое-то движение.
Аспирант первым заметил его и истошно крикнул:
— Айсберг переворачивается! Все на правый борт, за надстройку! — Черный метнулся из-за стола, отбросив непригубленный стаканчик.
— Быстрей! — выкрикнул Шепелев и последовал за аспирантом.
Сазонов замешкался. Он слышал нарастающий гул воды, какие-то ужасные всхлипывания, словно за бортом стонали морские чудовища. Айсберг медленно поворачивался в воде. Тут Сазонов абсолютно машинально хватил спиртное до дна, сунул в рот галету, измазанную тушенкой, и бросился бежать. За надстройкой он увидел Черного с Шепелевым, вцепившихся в поручни. Палуба уже гудела и раскачивалась под ногами.
— Держись изо всех сил, — крикнул подрывнику аспирант.
Сазонов до ломоты в суставах вцепился в ржавые поручни. Сделал он это очень вовремя. Ледяной выступ, торчавший из переворачивающегося айсберга, ударил по судну. Палубу подбросило, затем опустило. Нос ушел под воду. По настилу покатилась волна.
— А-а-а! Твою мать! — вырвалось у Сазонова.
Чью мать, он и сам бы не мог сказать, но по умолчанию получалось, что айсберга. Сервированный пластиковый столик смыло в мгновение ока. Ледяная волна налетела на людей, накрыла их. Когда вода схлынула, Сазонов, кашляя и чертыхаясь, огляделся. Черный с Шепелевым все еще держались за поручни.
— Вторая идет! — предупредил аспирант.
Эта волна пришла уже с кормы. Она прокатилась по палубе, но была слабее, с головой не накрыла. Третья показалась мужчинам совсем вялой, она окатила их белой пеной лишь по колено.
— Пронесло, — вымолвил Сазонов, разжимая пальцы.
Судно качалось, но быстро успокаивалось. Рядом плавал перевернувшийся айсберг. Его поверхность отливала блеском так, словно была покрыта лаком. Причудливые формы льда свидетельствовали о том, что над ними хорошо поработали подводные течения.
— Твою мать! — повторил Сазонов. — Нас же смыть могло напрочь.
— Абсолютно точно замечено, — выдавил из себя Черный.
