Но вредно для здоровья.
Быть воро́м – талант,
Но противозаконно.
Быть может, если поразмыслить, воровские песни тоже бы сошли за контркультуру. Но Двуколкина они достали, да и к революции призыва в них не слышалось. В том, чтобы чистить коврик для сапог и наблюдать за тем, как Ксюша режет тортик под блатной шансон, однако всё же было что-то философское…
Из-за дождя кафе почти что пустовало. В связи с этим менеджер Снежана попросила сдвинуть с мест столы и счистить с плит следы, оставленные ими. Алексей со вкусом протащил стол через весь зал, от чего на полу сразу же изобразилась чёрная полоска, а потом стал со старанием мазать по ней шваброй. Через час, отмыв всё, он поставил стол обратно. Появилась новая полоска. Алексей бесстрастно занялся ей.
В ходе этого труда он краем уха слушал болтовню девчонок. Ира сообщала Лизе, как вчера печально провалилась на экзамене. Экзамен был на категорию. Ирина бодро рассказала о методе мытья окон, о бесшумном задвигании стульев и порядке выброса объедков. Но увы! Добавки в два рубля за час и звания «стюарт 1-й категории» ей достичь не удалось. Ирина срезалась с вопросом «Что следует делать со старыми грязными тряпками?» и наивно отвечала: «Выбросить». «Э, нет, – сказали ей. – Придите в другой раз. Наверно, не читали вы инструкцию! Указанные тряпки надо стирать «Асом»!». Ира возмутилась, что инструкцию читала, и про «Ас» там не было. Комиссия заспорила. Вопрос о грязных тряпках тут же решено было поставить на совет компании.
Совет проходил здесь же, в ресторане. Начался он в полдень. В это время Алексей уже закончил чистить пол и перешёл к протирке ножек стульев. А начальство заседало совсем рядом! Алексей ни разу не видал столь многолюдной кучи менеджеров в одном месте: человек двенадцать, может даже больше. Господа уселись вкруг стола – важнецкие, бесцветно-дорогие, часть мужчин, но больше женщины: с искусственным загаром, отбелёнными зубами, аппаратным маникюром и неярким макияжем «от такого-то» на постных лицах. Для начала они обсудили цвет и форму одноразовых стаканчиков для чая.
– Господа, никто не против 0,2 литра? – объявила бизнес-дама с имиджем железной, может быть, чугунной леди.
– Нет, все за.
– Тогда у нас на повестке следующий вопрос… вопрос о стирке тряпок.
Господа сказали: тряпки – мыть. Поскольку специальным человеком подготовлен был доклад, наглядно сообщавший, что такая экономия за месяц позволит им разместить пятнадцать-двадцать пять рекламных роликов на радио, начальство в один голос отвечало: «да». Это важнейшее для компании стратегическое решение руководства было сразу и с энтузиазмом воспринято персоналом. А точнее: менеджер Снежана приказала Лёше топать стирать тряпки. Так что ещё час он просидел с ними в подсобке, полоща в бесхлорном чуде, наблюдая, как шныряют там и сям какие-то узбеки (видно, выгружали огурцы для бургеров), как старый дядька тянет шланг из инвентарной, баба Маша, жарщица котлеток, материт весь свет, а мойщица посуды громко сообщает о седьмом аборте дочки.
Рваные тряпицы для стирания со столов рядком повисли на подсобной батарее, а заседание начальства продолжалось. Все вопросы «топы» обсудили, так что взяли пива «Свойское» и стали говорить «за жизнь». Их лица оживились, потеплели, поглупели. До Алёшиного уха долетели «юморные» фразы «Блин, в Бобруйск!», «В Союзе секса не было» и «Тема не раскрыта». А на слове «хомячки» раздался бурный хохот.
Но Алёше было не до смеха.
Выйдя в зал после возни со стиркой, он увидел старого знакомого.
Того.
Кавказца-«сникерса».
На этот раз он был один. Возможно, ждал кого-то.
Лёша задрожал всем телом, в жутком страхе, что чечен его узнает, угадает по волнению – и дрожал ещё сильнее. Нужно позвонить! В милицию! Сейчас же! Он решил, решил заранее!
Но откуда?
Попросить Снежану? Нет, она откажет, не поймёт! Иринка точно телефон не даст после «нотаций». Лиза! Надо попросить у Лизы…
Стоп.
А что, если…
А что, если хозяин, «Сникерс», пожелает отомстить?
Тогда и Лизе… И Двуколкину…
У Лёши закружилась голова. Вокруг всё шло как будто на замедленном показе киноплёнки.
«Позвонить! – решил Алёша. – Позвонить, во что бы то ни стало, помешать капиталистам! Но не называться».
Он рванулся в раздевалку, вынул там из сумки сотню, запихнул в карман, схватил одну из тряпок – тех, свежепостиранных – и жидкость для мытья окон. Затем, стараясь не дрожать, дошёл до входа (в данном случае – до выхода). Ужасно повезло, что между залом и дверями здесь имелись ещё двери и «предбанник». Всё как будто вышло натурально: Алексей пошёл мыть дверь, залапанную пальцами. Покинув зал, он бросил тряпку и бутыль в предбаннике и выбежал на улицу.
К киоску.
К счастью, карты были. К счастью, автомат имелся также рядом. К счастью, он работал.
Алексей набрал «02» и прошептал, что в заведении за таким-то столиком сидит лицо известной национальности, которое, как он предполагает, замышляет акт насилия.
– От кого поступило заявление? – спросила оператор.
– Костров я… Федя, – брякнул Алексей.
Ему сказали: выезжает бригада.
Дальше «плёнка» «закрутилась» ещё медленней.
Он ползал через силу от стола к столу, боялся посмотреть на свой «объект», страшась того, что тот уже ушёл или, напротив, всё сидит и ждёт, когда скрестить взгляд с Лёшиным. Вздрагивал на любой шум. Когда Снежана заявила ему: «Посмотри, как здесь натоптано!» – едва ли не подпрыгнул. Как лунатик побежал за шваброй, стукнулся лбом об дверь подсобки… Вдалеке раздался смех… или почудился? Готовый вот-вот разрыдаться, упасть в обморок, умотать из этого кошмара и бежать до самого Игыза, Лёша кое-как нащупал швабру. Потащился отмывать, что сам же натоптал, вернувшись с улицы. Открыл дверь в зал…
И в этот же момент напротив, точно по прямой, мгновенно распахнулись двери входа:
– Всем стоять!
– Милиция!
Алёша крепко-накрепко зажмурился. Вокруг был топот, ахи, охи, ухи, эхи. Вновь открыв глаза, Двуколкин наблюдал лишь спину террориста, уводимого в наручниках.
Человек в погонах капитана подошёл к Снежане.
– Кто? Костров? – переспросила менеджер. – Что? Фёдор? Здесь такой не работает.
Алёша затворил дверь, снова спрятался в подсобку, прыгнул в самый дальний угол… Только бы не нашли, только бы не вычислили!..
Когда милиция ушла, Снежана долго ещё была бледной. Так разволновалась, что, наверное, до вечера ни разу никого не пошпыняла. А Алёша был доволен: его так и не нашли! Заказчики бандитов, «сникерсная мафия» пусть себе ищут Кострова. Впрочем, и медали не дождаться… Но зачем Алёше, антиглобалисту и врагу режима, всякие медали от правительства?
