— Я буду помнить тебя, мужик. Ты крутой, — сказала Катрин печально и поцеловала его в грязную макушку. — Прощай.
Девушка выглянула из пещеры. Никого. Она набрала в легкие воздуха и бросилась бежать.
* * *
К тому времени, когда привели Сему, озеро практически кишело акулами. Все они были как на подбор — огромные, каждая не менее четырех метров в длину, и все имели одинаковый белоснежный цвет, лишь плавники и хвост немного отдавали сталью. Брызги летели во все стороны, могучие тела ныряли вниз, били сильными хвостами по воде, выпрыгивали наверх с разинутыми пастями, и конца этой дикой свистопляски не было видно, все только набирало обороты.
— Гляди сюда, профессор, — благоговейным шепотом произнес Айс.
На том месте, где он выплеснул кровь, словно паутина, пошли мелкие трещинки, и прямо на глазах у всех из камня… стал проклевываться крошечный росток. Он медленно распрямлял нежные лепестки, тонкие и прозрачные, как плацента. Рост необычайного цветка сопровождался легким похрустыванием, словно ребенок мял пакет с чипсами. Почувствовался необычайный, ни с чем не сравнимый аромат, отдаленно напоминающий запах девственно-чистого снега на горных вершинах.
— Что это? — спросил Валик.
— Капсула жизни, — ответил Айс.
Он глянул на Эда и увидел, что тот подполз на опасное расстояние к нему. От изувеченных ног тянулись две красные блестящие дорожки крови.
— Следи за ними, — раздраженно сказал Айс. Валик обошел Эда и ударил его ногой в бок. Эд скрипнул зубами, перекатившись на бок. Валик ударил снова.
— Аллес, герр Шмаков, — сказал Айс.
Татьяна с бледным лицом смотрела на Эда.
Росток продолжал распрямляться и наконец замер, однако странный хрустящий звук продолжался. Невиданной красоты лепестки блестели в голубоватом свечении. Они медленно вибрировали, словно водоросли на дне под воздействием течения.
— Неси, — скомандовал Айс, и Валик послушно засеменил куда-то в темноту.
Через минуту он вернулся с металлическим ящиком.
— Ключ в мешке, — сказал Айс, и Валик стал копаться в мешке.
Щелкнули замки, и чемодан открылся. Внутри оказался еще один контейнер, и Валик нажал какую-то кнопку сбоку, предварительно положив его горизонтально. Крышка поднялась со звуком «пс-с-с-!», как если бы он открыл бутылку колы, предварительно ее взболтав. Воздух тут же наполнился запахом формалина. Валик всхлипнул.
— Светик… — прошептал он.
— Давай заколку, — потребовал Айс, протягивая свою широкую ладонь, и Валик нервно зашарил по карманам. Он искал долго, потея и злясь, и по мере того, как искажалось его окровавленное лицо, становилось ясно, что нужного предмета при нем не было.
— Нет, — истерично выкрикнул он, в панике хлопая себя по джинсам. — Нет, твою мать! Она же была у меня вот тут в кармане!
Айс взглянул на озеро и озабоченно нахмурил брови.
— Может, я ее на катере Исви выронил? — убито проговорил Валик. — Что теперь?! Это все ты! Я же говорил! На хрена ты отпустил Исви?!
— Кретин. Связался с тобой на свою голову! — рассердился Айс. — Кольцо просрал, заколку тоже… О чем ты думал?!
— Я же говорил, что кольцо в море выронил! — закричал Валик. — Там еще рыба белая мимо проплыла! А заколка была при мне, слышишь, при мне!
Внезапно подул сильный ветер. Луна стала тускнеть, принимая оранжевый цвет, звезды стали гаснуть одна за другой.
— У тебя есть выход, — наконец сказал Айс. Он погладил собачий череп на поясе и произнес с мрачной улыбкой: — Ты должен сам прыгнуть в озеро. Твоя жизнь в обмен на ее. Ты готов на это?
Валик молчал, пытаясь вникнуть в суть фразы. Он должен прыгнуть в озеро? Ради Светы? Но позвольте, как он узнает, что Света вернется?! Он ведь все равно этого никогда не увидит!
— Решай, — поторопил его Айс.
— Я не буду прыгать, — запинающимся голосом проговорил Валик. Айс презрительно ухмыльнулся.
Эд молча следил за разговором, и внезапно в его памяти высветилась громадная акула, которую разделывал Папаша Дриппи. И тот предмет, который он нашел среди внутренностей хищницы. И ему в голову пришла совершенно безумная мысль. В конце концов, а почему бы нет? Он все равно ничем не рискует…
— Эй, малышня, — крикнул он. — Кольцо у меня.
Айс и Валик с изумлением уставились на него.
* * *
Катрин убежала, и Вячеслав с болезненной улыбкой прислушивался, пока ее шаги не стихли. Ну, по крайней мере, теперь никто не сможет его упрекнуть, что от него толку как от клопа…
За эти несколько часов Бравлин успел полностью пересмотреть свою жизнь. И теперь, лежа в холодной пещере, в луже собственной крови, он с горечью осознал, что никогда не дорожил тем, что у него есть. И никогда не умел этому радоваться. Просто не было на это времени, и все. Деловые встречи, переговоры, контракты, бизнес-планы, отчеты, бабло, бабло и бабло — вот чем была забита его голова все эти годы.
«Козявка — это ты», — кажется, так сказал этот очкастый ублюдок. Нет, дорогой. Это ты мерзкая козявка на пару со своим шизанутым Айсом.
Вячеслав перевернулся на бок. Кое-как ему удалось оторвать клок от рубашки, и он заткнул им рану на животе, хотя отчасти и понимал, что это вряд ли ему поможет.
Он пополз к выходу. Во что бы то ни стало он должен помешать этим психам. Он не допустит, чтобы его Та…
«Слава-а-а-а…» — донеслось вдруг сзади, и Вячеслав остановился. Голос Татьяны. Он обернулся. В кромешной тьме внезапно вспыхнул огонек. Мягко-зеленоватого цвета, как светлячок, он плавно парил в воздухе.
— Таня? — спросил Бравлин.
«Иди-и-и. Иди за мно-о-ой…» — прошелестел голос, и Вячеслав, скрипя зубами от невыносимой боли, стал ползти на огонек. Тот, словно дразня мужчину, чуть отплыл назад, потом приблизился и снова порхнул назад.
«Неужели ты не хочешь помочь мне?»
Бравлин тряхнул плечом, словно сбрасывая с себя оцепенение. Что происходит?!
«У нас мало времени…»
Зеленоватое пятнышко света стало стремительно удаляться, и Вячеслав, закричав, стал ползти за ним. Сломанная нога волочилась, как банка, привязанная к хвосту бродячего пса.
Огонек словно испытывал его силы. Он удалялся, причем так далеко, что почти исчезал, и Вячеславу хотелось грызть собственную руку и выть от бессилия, и тогда он, смягчаясь, снова выплывал из-за очередного поворота.
— Я схожу с ума, — сплевывая кровь, сказал Вячеслав вслух. И без того несчастный живот больно ранили острые камни, ладони тоже покрылись глубокими ссадинами.
Проход постепенно сужался, и скоро Вячеславу приходилось с усилием протаскивать свое грузное тело, которое с каждой минутой становилось все более непослушным.
