— Она просто перекусила трос, — не веря своим глазам, сказал он. — И даже не тронула приманку!
Метрах в двадцати над поверхностью воды неожиданно вырос белый плавник. Могучее тело почти наполовину высунулось из воды и почти без брызг ушло на глубину.
— Помойная яма, говоришь? — медленно проговорила Татьяна. — Похоже, с этой рыбкой вашему охотнику придется повозиться.
Парень с обожженным лицом принялся снова вываливать за борт «раби-даби», а Папаша Дриппи вытащил на палубу красное пластиковое ведерко. Затем он принес большой крючок, в ушко которого продел металлическую цепь сантиметров в пятьдесят и прикрепил ее специальным карабином к манильскому тросу. Из ведерка он достал трепыхавшуюся крупную рыбину ярко-зеленого окраса и просунул ей крючок через жабры.
— Сдается мне, что и эти наживки ждет та же участь, — промолвил Эдуард.
Так и вышло. Только крючок с приманкой оказались за бортом, в воде белым призраком мелькнула исполинская тень, да так быстро, что Папаша Дриппи даже не успел метнуть гарпун. Неожиданно катер тряхнуло, и Вячеслав, не удержавшись, упал.
— Вот это рыбешка, — прокряхтел он.
Папаша Дриппи с необычайной для калеки ловкостью подскочил к натянувшемуся тросу, но в тот момент, когда он прикоснулся к нему, тот лопнул, глубоко распоров греку предплечье. Папаша Дриппи что-то разъяренно выкрикнул. А сквозь прозрачную толщу воды было видно, как ко дну, увлекаемая тяжелым крючком и остатком цепи, идет зеленая рыба, виляя хвостом.
Папаша Дриппи с сожалением проводил взглядом утонувший крючок, затем погрозил высохшим кулаком морю. Один из мальчишек принес ему тряпку, и тот замотал кровоточащую руку. Волны равнодушно хлопали по борту катера, но акулы больше не было видно.
Вячеслав вынес из каюты табурет и сел, облокотившись на транец, словно в кинозале.
Последующие полчаса ничего не происходило. Акула почти все время была на глубине, а если появлялась на поверхности, то лишь на мгновение, и делала это на безопасном для себя расстоянии. Папаша Дриппи постепенно приходил в бешенство. Нервно дымя самокруткой, он бесцельно поливал воду остатками приманки, хотя даже Татьяне было ясно, что это дохлый номер. Акула или была сыта, или умна, о чем она и сказала Эдуарду.
— Знаешь, могу тебе только процитировать Жака Ива Кусто, — произнес Эд. — Дословно не помню, но что-то вроде: «Я знаю только две вещи. Чем ближе мы знакомимся с акулами, тем меньше о них знаем. Второе — никто не может предугадать, как поведет себя акула в той или иной ситуации». Кто знает, о чем она сейчас думает?
Неожиданно из воды высунулся огромный хвост. В лучах солнца капли воды, срывающиеся с него в море, напоминали россыпь крохотных алмазов. Хвост энергично махнул пару раз и исчез. Папаша Дриппи метнул гарпун, но расстояние до акулы было слишком велико, и древко с зазубренным наконечником упало в воду.
— Ты видел? — взволнованно спросила Татьяна. — Она махнула хвостом! Послушай, но ведь в той стороне берег?
— Уж не хочешь ли ты сказать, что она советует нам возвращаться? — насмешливо спросил Вячеслав.
Эдуард ничего не сказал и направился к корме. Татьяна последовала за ним.
Вячеслав скрипнул зубами. Эх, с каким удовольствием он сейчас сбросил бы этого Эдика с его идиотской бейсболкой в море! Сразу бы рожа попроще стала! А то возомнил себя каким-то знатоком! А сам-то кто он такой? Гребаный научный сотрудник, возится с микроскопами, изучает каких-то вонючих пиявок и водоросли, при этом с голой жопой ходит, вон рубашка как у бомжа, и сандалеты уже каши просят…
Он не хотел признаваться себе, что отчасти завидовал эрудиции бывшего друга, его раздражали взгляды, которыми он изредка обменивался с Татьяной, и от этого злился на жену, хотя никакого повода для подобного отношения она ему не давала… пока, во всяком случае.
Нет, определенно, как только они вернутся, сразу же распрощаются. Не было его девять лет, и не надо.
В это время Папаше Дриппи, очевидно, надоело разбрасываться понапрасну наживкой, к тому же его запасы крючков заметно поредели, поскольку приманить акулу ближе к катеру никак не удавалось — она неизменно перекусывала лесу. Докурив самокрутку, Папаша Дриппи зашел в рубку и вернулся с короткоствольным карабином. У Вячеслава чуть глаза на лоб не полезли. Интересно, что еще приготовлено у этого грека?!
Охотник взобрался на транец и некоторое время неподвижно стоял, высматривая добычу. Наконец впереди сверкнул плавник, и Папаша Дриппи дважды нажал на спусковой крючок. Плавник медленно скрылся под водой, и грек прикусил губу. Наверняка промазал. Собственно, у него еще была металлическая сеть, но, судя по поведению этой твари, рассчитывать, что она попадется, не приходилось. Он снова подумал о том, а стоит ли продолжать бой с Локхом и не бросить ли эту затею… Тем более доллары уже у него. Он мог бы с легкостью убить этих троих скувви и скормить их маго, и ему не пришлось бы сейчас терять дкоро, крючок за крючком, чтобы выиграть сражение с акулой. Но… в его венах кипела кровь далеких предков, его дедов и прадедов, которые выходили на битву с маго, вооруженные всего лишь копьем с костяным наконечником и петлей, и он поймает этого белого демона.
Доротеос, то есть Папаша Дриппи, не был суеверным. Он много слышал о Локхом, но не особенно верил в эти сказки. Он не испытывал к акулам особой ненависти, даже за то, что они изуродовали его тело. Разве злится хозяйка на кусок мяса, который ей предстоит приготовить? Но как же поймать эту хитрюгу?
Выцветшие глаза Папаши Дриппи неожиданно остановились на дремавшей собаке.
— Ты жалеешь, что я затеял все это? — спросил Эд.
Татьяна старательно избегала его пристального взгляда.
— Наверное, да, — едва слышно сказала она. Ветер трепал ее волосы, и она напрасно пыталась поправить прическу. — Нужно было перекусить в какой-нибудь забегаловке и разбежаться. Ты же видишь, что происходит со Славой. И зачем ты появился здесь? Ты что, следил за мной? — сорвалось у нее.
— Нет, — совершенно искренне сказал Эд. — Клянусь, я заметил тебя только на рынке.
Татьяна вздохнула.
— Только не думай, что я специально заплатил вашей фирме, чтобы они сорвали поездку, и заранее договорился с Папашей Дриппи, — сказал Эд. Было видно, что слова Татьяны, даже произнесенные сгоряча, ранили его.
Их разговор внезапно прервал пронзительный визг, перешедший в дикий, полный ужаса и боли вой.
— Боже, что там происходит?! — переменилась в лице Татьяна, а Эд, мгновенно поняв, помчался в носовую часть.
Вячеслав сидел с посеревшим лицом и судорожно хлебал виски, как колу. Он старательно смотрел себе под ноги, словно подсыхающая кровь на палубе была самым завораживающим зрелищем. Папаша Дриппи тем временем стравливал трос с весьма утяжеленной наживкой — живым псом. Ошалевшая от безумной боли собака тщетно пыталась вырвать из челюсти толстый крюк, суча передними лапами. Впереди из воды вырос знакомый плавник. Развернувшись, акула поплыла к псу.
