Его глаза буравили морщинистое лицо грека, который явно чего-то ждал.
— Да, что касается членов… — вернулся к старой песне Вячеслав. — Там, рядом с челюстью, этот хромой пень написал, что отымел всех акул в округе, так? А теперь нассал в свои портки от страха, и все из-за того, что эта тварь не того цвета?
— Эвей, эвей! — неожиданно с испугом залопотал один из пареньков, тыча пальцем куда-то за борт. — Локхом, эвей!
— Она здесь, — сказал Эд, посмотрев на воду. Акула плыла медленно, с ленцой. Ее широкие мощные грудные плавники почти не шевелились, огромная рыба словно парила в океане, наподобие птицы в небе. Громадное торпедообразное тело плавно рассекало воду, плоская голова изредка приподнималась, как если бы она желала повнимательнее разглядеть незваных гостей. В воде среди постепенно растворяющейся пленки крови все еще плавали остатки прикорма, но белоснежная акула, казалось, не испытывала к ним никакого интереса. Она неторопливо кружила вокруг катера, и если бы не ситуация, Татьяна бы решила, что она дрессированная и специально так делает, чтобы зрители смогли вдосталь полюбоваться ею. Вместе с тем в ее поведении было что-то деловито-хозяйское, акула словно обследовала свои владения, выясняя, все ли в порядке в ее подводном царстве.
— Так это она распугала своих соплеменников, — пробормотал Эдуард.
Вячеслав случайно взглянул на Папашу Дриппи и затаил дыхание — грек преобразился. Он весь как-то подобрался, расправил плечи, неотрывно следя за белой бестией, и настороженность в его глазах сменил блеск азарта. И Слава понял — он поймает ему эту акулу. Потому что дело даже не в деньгах. Своим поведением эта громадина бросала вызов этому чудному греку, и, судя по всему, он не мог его не принять.
— Ну что ж, могу тебя поздравить, — сухо бросил Эд, поскольку от его внимания не ускользнула перемена настроения хозяина судна. Он отвернулся.
Папаша Дриппи что-то гаркнул на своем наречии и протянул руку, что было нагляднее любой фразы на любом языке. Помешкав, Вячеслав сунул в жесткую ладонь охотника деньги. Э, будь что будет.
Акула вильнула серповидным хвостом, будто дразня людей, и погрузилась в глубину.
— Он справится с ней? — вполголоса спросила Татьяна у Эда.
Тот долго молчал, потом произнес:
— Думаю, да. Он хороший охотник, несмотря на странности. Но эта акула… Я еще никогда не видел ничего подобного.
— Ты много чего не видел и не слышал, — с философским видом заметил Вячеслав. Вернувшись в прежнее расположение духа, он заметно подобрел и снова достал бутылку. — И, не в обиду будет сказано, никогда не умел добиваться своей цели, Эд.
Последняя фраза прозвучала столь недвусмысленно, что в глазах Эдуарда на долю секунды вспыхнул факел и тут же погас. Он лишь усмехнулся и плотнее сжал губы.
Словно невзначай Вячеслав провел рукой по упругим ягодицам Татьяны. Она смутилась и сделала шаг в сторону, но Вячеслав не обиделся.
— Вот скажи мне, защитник братьев наших меньших, — сказал он, запрокидывая в глотку виски. Его кадык жадно заходил. — Ты сейчас опять надуешься, но я уверен, что ваша возня просто кем-то башляется. Это все политика, и только не говори мне, что все те, кто вопит с плакатами типа «Перестанем убивать морских котиков дубинами», так уж жалеют зверей. Баблос — вот стержень всего. Баксы, евро, рубли и тугрики — вот что правит нашим миром. Скажи, какой смысл бастовать против использования дубинок, если этих самых котиков можно пристрелить? Да просто от пуль шкура портится. А акулы? — продолжал он разглагольствовать. — Они жрут людей, портят рыбакам сети, нападают на лодки, а ты их жалеешь. Да они просто помойные ямы, которые глотают все, что попало.
— Человек куда чаще погибает от удара шаровой молнии или копыт лошади, чем от нападения акулы, — ответил сдержанно Эд. — Хотя у них куда больше поводов убивать нас, чем у нас истреблять их.
— Как это? — растерянно спросила Татьяна.
Эдуард повернулся к ней, и она осеклась, столкнувшись с его ледяным взглядом.
— Нас никто не звал сюда, в океан. Мы тут гости, — сказал он, сделав акцент на слове «мы».
— Тогда почему в фильмах и прессе их называют людоедами?
— Человечество во все времена испытывало первобытный страх перед акулой. Хотя негативный образ создан самим человеком. Скажите, вы сильно ненавидите пчел? Или ос?
Татьяна задумчиво пожала плечами, а Вячеслав вообще не ответил — ему было неинтересно слушать Эда.
— А между прочим, от их укусов погибает куда больше людей. Акула не делает разницы между морским котиком или человеком. У рыбы нет амбиций или чувства мести, она действует лишь по инстинкту. В отличие от человека, который мстит акулам при первой возможности.
— Мстит? — удивленно переспросила Татьяна.
Губы Эда тронула безрадостная улыбка.
— Разве ты не видела «представление» Папаши Дриппи? Уверен, он прекрасно помнит о своих шрамах и не простил этого акулам. Но я сейчас не о нем. Я лично наблюдал, как рыбаки отрубали пойманным акулам хвосты и плавники, а потом выбрасывали в море, обрекая их на долгую и мучительную смерть. Иногда в пасть акулам вставляли распорки и отпускали — они дохли от голода. У них, оглушенных, но еще живых, выдирали зубы и челюсти на сувениры…
— Все, достаточно, — резко сказала Татьяна.
— Насчет челюсти, это, конечно, камушек в мой огород? — осведомился Вячеслав.
Эд смерил его безразличным взглядом и ничего не ответил.
* * *
Операция заняла всего несколько минут, но всем показалось, что она длилась не один час. Айс орудовал ножом быстро и профессионально, будто всю жизнь только и занимался тем, что ампутировал конечности в экстремальных условиях. Когда нож наткнулся на кость, он просто взял камень и со всей силы ударил по тупой стороне лезвия, полностью отделив от тела расплющенную руку.
Валик не мог этого выдержать, и его вырвало, и Влад, сорвавшись, накричал на него. Катрин пыталась вдеть нитку в иголку, и это ей удалось лишь с пятого раза.
Бесчувственную Марину осторожно отнесли в тень. Несмотря на то что ремень был затянут на максимум, кровотечение все равно было обильным.
— Я зашью рану, — сказал Айс. — Но ей нужно в больницу.
— Спасибо, что напомнил, — сердито сказала Катрин. — Америку открыл.
— Я хочу домой, — шмыгнув носом, выдал Валик.
— Какое совпадение, мы тоже, — криво улыбнулась Катрин. — Тебе помочь? — она тронула Айса за плечо.
— Лучшая помощь — это не мешать, — отозвался тот. — Так говорила моя любимая мама. Хотя держи ее. И вы тоже, идите сюда.
Подошел только Влад. Он без сил опустился перед женой, что-то бормоча под нос, и положил руки на ее хрупкие плечи.
Валик же остался на месте, никакая сила не могла заставить его смотреть на Марину. Но что он мог поделать, если его с самого детства мутит от вида крови? Пусть даже он врач, хоть и детский…
