Огнетушители в шкаф, запирающийся на ключ. Туда же огнетушители из машин, они не заперты. Несколько старых навесных замков, которые предстоит хорошенько смазать, на полку рядом с западным входом в гараж. Я будто наряжаю елку, стараясь все сделать красиво и правильно. Да вот только недоумеваю, зачем, ведь до новогодних праздников еще почти полгода…
Мысли рассыпаются сухим песком тропического пляжа, на котором я никогда не был. Заставляют снова и снова переосмысливать собственную жизнь. Искать причины и следствия, которых, по мнению Эдика, не существует. Заставляют поверить, что все зря. Дают надежду, что все не зря, и человеку просто не дано видеть
всегозамысла, посвященного его жизненному пути…
В последнее верится с трудом.
Сознанием, умирающим уже не первый год, но еще довольно светлым, я отдаю себе отчет, что через какое-то время самые тяжелые испытания кажутся забавными и легко преодолимыми. Как и надежды, отчаянье, любовь, страдания от потерь, поставленные и достигнутые цели, радости и горести. Все они рано или поздно кажутся препонами, поставленными на нашем пути, чтобы сделать сильнее.
Я не верю в это.
Потому что знаю, что для меня уже не будет «какого-то времени». Потому что, сколько себя помню, хотел «здесь и сейчас». И только это почитал настоящим пульсом, ритмом, биением силы. Любая объективная или субъективная преграда… любая неспособность по-детски сделать только так, как хочется – ярмо на шею. И никакое «потом будет лучше, лишь потерпи и смирись» его не облегчит.
Чем больше на шее этих камней, тем быстрее жизнь превращается в существование.
Здесь – запертый, обреченный, лишенный воли и будущего – я впервые за много лет понимаю, что хочу снова почувствовать это биение. Совершать безумства, о которых потом пожалею. Вершить поступки, благодаря которым одну за другой упускал самые перспективные возможности. Те самые, что могли сделать из меня добропорядочного гражданина, верного семьянина, любящего отца, исполнительного подчиненного.
Как ни забавно, но все перечисленное предлагает мне и Особняк.
Место, главная сила которого кроется в том, что оно является зеркальным близнецом нашего привычного мира. Но я собираюсь вновь сойти с ума и упустить предложенные шансы…
Жизнь – это чертов пасьянс «косынка» на деньги и время. Пасьянс, который ты раскладываешь один-единственный раз, без возможности пересдачи или отмены хода.
Нужная карта часто не приходит. Если приходит, ее некуда сдвинуть, и тогда ты вынужден заваливать ее другими – несвоевременными, ненужными, лишними. Потом пригодятся и они. Но
та самая, нужная, уже окажется далеко под завалами. Остается в прошлом, к которому не вернуться.
Иногда слишком много дам и ни одного короля, на которого их можно положить.
Иногда слишком много королей и ни одной дамы, чтобы освободить валета.
Иногда слишком много красного, иногда – черного.
Тузы, открывающие двери, спят на дне колоды или закопаны в самой высокой стопке.
Даже самый привлекательный расклад, когда все удивительным образом сходится, может быть нарушен тем, что ты запечатал или не открыл одну-единственную карту. Так рушатся самые грандиозные планы. Так ускользает триумф, который считал делом решенным. Тем временем, так и не победив, ты уходишь в минус по очкам или деньгам, что до безумия похоже на «настоящую» жизнь.
А затем игра заканчивается…
Я снова почувствую этот пульс. Пусть даже ненадолго. С того момента, как меня спасли, я начал новый расклад. Против правил, как всегда любил. И начхать, к чему это в итоге приведет.
Алые муравьи под моими ногтями намекают, что я не прав. Зуд в лопатке, до конца так и не покинувший тело, советует одуматься. Совершенные грехи умоляют не отягощать их еще одной ношей. Я плюю на предостережения и запреты, как делал всегда.
Главное, чтобы не заметил дом.
Главное, угадать момент, когда я буду готов к сдаче карт…
Складываю самые тяжелые инструменты в ящик, который ставлю на телегу и спускаю в глубокую нишу смотровой ямы. Раздвигаю над ней стальные рольставни, запираю на замок, ключ от которого кладу на шкаф. Необычная приборка, затеянная мной в подвальном гараже, выглядит куда безобиднее, чем несколько бутылей со слитым из генераторов горючим, расставленных по кладовкам всего дома.
Собираю в одну кучу сочно-желтые домкраты и струбцины. Яркие, как лучи ласкового солнышка, летним утром заглянувшего на веранду. Как латунные гильзы, еще теплые, с дымком, падающие на пол детской комнаты.
Я опустошен так, как этого хотел Особняк.
Я решителен так, как этого хочет моя изгрызенная душа.
Кеты и псы
Маленьких людей привозят еще через несколько дней, проведенных в привычном ритме чередующихся бытовых обязанностей, еды и сна.
Эдик перед этим говорит:
– У нас будут гости. Много гостей. Большое представление. Состязания Перевернутого Солнышка, как их называют наши работодатели.
Добавляет, глядя на всех слуг, собранных в подвале:
– Мы не разговариваем с гостями Ирлик-Кара-Байрама.
И предупреждающе смотрит на Покера. Тот покорен, словно буддистский монах. За время, проведенное среди нас, у Андрея так и не возникло мысли о том, чтобы покинуть пригретое место и продолжить бродяжий путь.
Эдик переводит взгляд на меня, и я послушно киваю. Ясно и без слов. Он поправляет очки в тонкой оправе и все же поднимает к потолку указательный палец. Не может не намекнуть повторно. Особенно для наиболее строптивых.
– Предупреждение самое серьезное. Тому, кто хоть случайно обратится к гостям, светит очень серьезный штраф.
Он говорит «штраф», а я вспоминаю холодную дыбу и жаркие надрезы на своей спине.
Впервые за долгое время мы увидим посторонних, и вовсе не Петиных шлюх. Причем внутри. Но дом страхуется, лишая надежды даже подать весточку. Невзначай угрожает губами дворецкого. Предупреждает. В памяти всплывает «ГАЗ» с оранжевой цистерной, лица людей, имевших неосторожность ответить мне. Кажется, это было в прошлой жизни…
Становится чуть яснее, почему последнюю неделю мы драили гараж, подъездную дорогу, таскали из сарая вниз увесистые мотки сетки рабицы и доски от непонятной разборной конструкции; подстригали живые изгороди и чистили ковку фонарных столбов.
Кажется, что никто, кроме меня, появлению в доме посторонних совершенно не удивлен. Андрей – потому что еще не успел в полной мере познать затворничество хозяев. Остальные – потому что до сих пор знают чуть больше. И наверняка уже становились свидетелями подобных визитов и «больших представлений». Неких состязаний, о которых я впервые услышал еще от мальчишки.
А когда привозят животных и маленьких людей, я понимаю, что «гости» – не самый верный термин. Куда уместнее было бы сказать – артисты, аниматоры и дрессировщики. Хотя и это, как убеждаюсь в самом скором времени, тоже в корне неверно…
