— Но случается, — продолжает он серьезно и спокойно, — на опознание требуется время. Значит, когда вы устанете, вы мне скажете. Хорошо? Торопиться нам некуда…
Анна кивает. Ее мутноватый взгляд падает на Камиля. Да, она поняла.
Это сигнал.
— О’кей, — произносит эксперт, — объясняю, что мы будем делать.
12 часов 15 минут
Неожиданно, сам не понимая почему, Камиль задумывается то ли о банде, то ли о провокации комиссара Мишар, впрочем ничего серьезного. В помощь ему дали все того же полицейского, которого он встретил в пассаже Монье. Тощий тип с темными кругами под глазами кажется ожившим мертвецом. Будь Камиль суеверен, увидел бы в этом плохое предзнаменование. Да он и суеверен. Готов творить всякие заклинания, он боится дурных знаков и, увидев перед дверью Анниной палаты этого мертвеца, с трудом сохранил спокойствие.
Полицейский прикладывает указательный палец к виску в знак приветствия, которое Камиль прерывает на половине.
— Верховен, — говорит он.
— Майор… — тем не менее завершает свое приветствие полицейский, протягивая Камилю холодную костлявую руку.
«Метр восемьдесят три», — оценивает его рост Камиль.
Не только высокий, но и организованный: уже принес из приемного покоя в коридор самый лучший стул. Рядом со стулом, у стены, небольшой пакет цвета морской волны. Наверное, жена приготовила сэндвичи, термос, но, главное, Камиль чувствует запах табака. Будь сейчас восемь вечера, он бы его мгновенно выкинул за дверь. Еще бы: первая сигарета — убийца из засады намечает себе маршрут следования, расписывает его по минутам; вторая сигарета — он хронометрирует, сколько времени полицейский отсутствует; третья — преступник позволяет стражу порядка удалиться, поднимается в палату и убивает Анну выстрелом из винтовки. Камилю сюда отправили полицейского самого большого роста, но, возможно, и самого большого идиотизма. Но пока ничего страшного. Камиль не может поверить, что убийца так быстро вернулся, да еще днем.
А вот ночь будет беспокойной. Но посмотрим. Камиль тем не менее сообщает:
— Вы не должны отсюда никуда уходить, ясно?
— Какие проблемы, майор! — отвечает полицейский с энтузиазмом.
Задумаешься тут, услышав подобный ответ.
12 часов 45 минут
На другом конце коридора есть небольшой зал ожидания, куда никто никогда не ходит, он очень плохо расположен — непонятно, кого вообще там можно ждать? Его хотели переоборудовать в кабинет, но это запрещено, объясняет Флоранс — медсестра, желающая целовать жизнь взасос. Вроде бы существуют некие нормы, их нужно соблюдать даже тогда, когда это бесполезно. Так положено. Европейские нормы. Ну и персонал начал складывать здесь всякие коробки — ужасно не хватает места. Когда сообщают, что намечается обход пожарных, все это барахло сгружают на тележки и везут в подвал, а потом возвращают на место. Пожарные удовлетворены и ставят на формуляре нужную печать. Камиль отодвигает два штабеля коробок из-под перевязочного материала и вытаскивает два стула. Усевшись за низенький столик, Камиль обсуждает сложившуюся ситуацию с Луи (темно-серый костюм от «Cifonelli», белая рубашка от «Swan&Oscar», обувь от «Massaro», все по размеру, Луи единственный в уголовной полиции, кто носит на себе собственную годовую зарплату). Луи ставит Верховена в известность о ходе расследований: немецкая туристка действительно покончила с собой; автомобилист с ножом идентифицирован, он в бегах, но его схватят через несколько дней; семидесятиоднолетний убийца в качестве мотива своего преступления назвал ревность. Камиль отделывается от рутинных дел. И они возвращаются к тому, что их занимает.
— Если мадам Форестье подтвердит, что это Афнер… — начинает Луи.
— Но она, может, его и не опознает, — обрывает его Камиль, — что вовсе не означает, что это не он!
Луи незаметно вздыхает. Подобная нервозность не характерна для шефа. Что-то тут все же не так. Но попробуй объясни Верховену, что все поняли, в чем дело…
— Конечно, — соглашается Луи. — Даже если она его не опознает, это все равно может быть Афнер. Вот только его нигде нет. Я связался с коллегами, которые занимались январскими налетами, и они, между прочим, спрашивают, почему, собственно, не они занимаются этим делом…
Камиль машет перед собой рукой: какое их дело?
— Никто не знает, где он был с января, слухи ходили разные, говорили, что за границей или на Лазурном Берегу. С убийством на руках, да еще в конце карьеры, понятно, что он скрывается, но, похоже, даже его ближайшее окружение не знает…
— «Похоже»?..
— Да, я тоже сомневаюсь. Кто-то же должен быть в курсе, столь неожиданно никто не исчезает. Тем более удивительно такое неожиданное возвращение. Мы-то полагали, он будет отсиживаться.
— Выяснили, кто навел?
По этому вопросу никаких сведений. Налеты на магазины случаются каждый день, но, когда куш действительно стоит потенциальных сложностей, профессионалы идут на дело, только будучи совершенно уверены. А значит, источник информации — первое, чем интересуется полиция, и именно отсюда дело начинает раскручиваться. Что же до пассажа Монье, то опоздавшая продавщица вне подозрений. И здесь, конечно, возникают вопросы.
— Спросим мадам Форестье, что она делала в пассаже Монье, — говорит Камиль.
Вопрос будет скорее формальным, потому что на самом деле ответа он не подразумевает. Камиль его задаст, потому что должен задать, потому что в другой ситуации он бы его задал, вот и все. Он никогда не вникал в расписание Анниной жизни, в какие дни она в Париже, в какие — нет. Он с трудом может припомнить, куда она ездила, с кем встречалась, ему было достаточно знать, будет она дома сегодня вечером или завтра. Что же касалось послезавтра, тут уж полная неизвестность.
Итак, Луи Мариани очень хороший полицейский. Организованный, умный, гораздо образованнее, чем необходимо, сообразительный и… И? И недоверчивый. Важнейшее качество для полицейского.
Например, когда дивизионный комиссар Мишар сомневается, что Афнер был в больнице и заходил в палату Анны со своей винтовкой, она лишь выражает сомнения. Но когда спрашивает Камиля, почему он валандается, и требует от него дневной доклад, она выражает недоверие. А когда Камиль спрашивает себя, видела ли Анна только лицо налетчика или что-то еще, он выражает недоверие.
И когда Луи начинает задавать вопросы о женщине, которая оказалась жертвой при налете, то его интересует причина, по которой она оказалась в этом месте именно в это время. В тот день, когда она должна была бы быть на работе. В час открытия магазинов, то есть когда практически не было ни других прохожих, ни других клиентов, кроме нее. Он мог бы задать все свои вопросы ей, но совершенно необъяснимым образом допрашивает женщину всегда его шеф, и можно даже подумать, что все это не случайно.
Итак, Луи ее не допрашивал. Он сделал по-другому.
Камиль обозначил задачу, и, когда все формальности выполнены и он готовится перейти к следующему пункту, Луи жестом прерывает его, наклоняется и спокойно начинает рыться у себя в сумке. Вынимает оттуда какой-то документ. С недавних пор Луи требуются очки для чтения… Обычно, думает Камиль, дальнозоркость проявляется не так рано… Впрочем, сколько же Луи лет? Ситуация такая, как если бы у Камиля был сын, а он не сразу мог бы вспомнить, сколько тому лет, — Камиль спрашивает Луи о возрасте раза три в год.
