Позвонила мама и рассказала очередную историю. Ее знакомая пошла отбеливать зубы. И надо же было такому случиться, что дантист влюбился в нее и замуж позвал. Мама сказала, что Ире надо срочно отбелить зубы. Хоть там Ира все сделает как надо – будет молчать и смотреть на мужчину испуганно-умоляющими глазами, открыв рот.
Проблема в том, что Ирина мама умеет выходить замуж – две удачные попытки, – а Ира нет. А также в том, что Ирина мама хочет быть для своей дочери подругой, а Ира хочет, чтобы мама была мамой.
Не так давно Ирина мама организовала ужин. У Иры, естественно. В списке гостей – подруга с сыном и дочь. Ира нехотя поехала домой. Мама приехала к дочери с утра – «все отмыть» и «наготовить».
– Господи, хоть бы укладочку сделала и к косметичке сходила, брови выщипала, – завелась с порога мама, когда Ира ввалилась в дверь.
– Я не успела, – ответила Ира. – Я и так с работы отпросилась, чтобы успеть.
– Вот я до сих пор, между прочим, утром встаю и в ванной ресницы подкрашиваю. Чтобы муж проснулся, а я уже красивая.
Ира поморщилась. Мама всегда выдавала свои женские секреты как сокровенное знание. Делилась опытом, как старшая подруга с младшей.
– Мам, ты опять решила меня свести?
– Да, и ничего плохого в этом нет. Я вот Степана Анатольевича тоже так встретила.
Степан Анатольевич был вторым мужем Ириной мамы, за которого она вышла вскоре после смерти первого мужа – Ириного отца. Они действительно познакомились в гостях у маминой подруги.
Все подруги мамы любили устраивать «мероприятия» – не пропускали ни одного праздника. Отмечали каждый день рождения, именины, 8 Марта. Как положено – с цветами, шампанским, свининой по-французски. С обязательной утренней укладкой в местном салоне красоты, в вечерних платьях и на шпильках. Собирались в квартире и цокали шпильками по раздолбанному ламинату. Поправляли прически перед зеркалом в прихожей – мутным от времени и количества отражений. Ира была в одних таких гостях – там на зеркале красной помадой было нарисовано сердце со стрелой. Мамина лучшая подружка – Нинка, пятидесятилетняя женщина, – чувствовала себя на двадцать пять и вела себя соответствующим образом. Нарисованным сердцем она хотела вернуть былую страсть своего уставшего по жизни и от жизни мужа. Нинка тогда шептала Ириной маме, что «он даже не заметил, даже не посмотрел, представляешь?».
Ира не сдержалась.
– Теть Нин, это глупо и пошло, – сказала она.
– А твоя-то все никак? – Тетя Нина демонстративно обращалась к Ириной маме. «Никак» – это значит еще не вышла замуж.
– Так кто придет? – спросила Ира.
– Тетя Нина с сыном, Игорьком – ответила мама.
– Мам, ты с ума сошла? Господи, ну почему ты не можешь оставить меня в покое?
Тетя Нина с Ириной мамой давно решили, что было бы здорово, если бы дети поженились. Игорек еще в детстве был на голову ниже Иры и в два раза худее. Ира, «девочка крупненькая», отодвигала его к стенке одной левой и забирала все игрушки. Игорек скулил в углу и звал маму. В школе (а они с тети Нининым сыном учились в одном классе) Игорек не вырос, как все мальчики, – в отличие от Иры, стоявшей всегда первой на физкультуре и занимавшей два места на гимнастической скамейке. Игорек однажды решил отомстить Ире за детские унижения. Они учились в восьмом классе. Он написал ей записку от имени Сашки – самого красивого мальчика в классе, в которого Ира была влюблена, – и назначил ей свидание. В шесть вечера на Ленина. Улица Ленина, давно официально переименованная в Осеннюю, но не переставшая быть Ленина, считалась местным променадом в их подмосковном городке. Ира пришла вовремя – в новых маминых туфлях. Шла осторожно, не разгибая колен, с внутренним усилием ставя ногу. Туфли жали – девочка перестала влезать в мамину обувь еще в седьмом классе. Ира проковыляла по Ленина два раза, останавливаясь, чтобы подтянуть колготки и еще раз замазать маминым тональным кремом прыщи на лбу. В зеркало пудреницы она и увидела, что за домом прячутся мальчики из класса – и Сашка, и Игорек. Сашка смеялся, а Игорек передразнивал, как Ира идет и подтягивает колготки. Она сначала хотела побежать, быстро-быстро, но не смогла. В маминых туфлях не побегаешь. Тогда она пошла прямо на ребят. Те от неожиданности перестали смеяться и ждали, что будет дальше. Ира вплотную подошла к Игорьку. Тот не отбегал, чувствуя себя рядом с Сашкой в безопасности, и даже приподнялся на носках, чтобы быть повыше. Ира схватила Игорька за ремень на брюках и сильно дернула вверх. Игорек сначала на сантиметр оторвался от земли, а через секунду уже валялся, скрючившись. Сашка хмыкнул. С уважением. Ира развернулась и пошла домой, припадая на одну ногу.
Подружились они в институте, в который вместе и поступили. Игорек на одной совместной вечеринке признался Ире, что он голубой. Признался и заплакал. Ира тогда взяла его голову, уложила на свою пышную грудь и погладила. С тех пор Игорек звал Иру «Ируша», растягивая «и». Они даже стали общаться, на радость мамам.
– Мам, Игорек – педик, – сказала Ира матери.
– Ну и что? – удивилась мама.
– Как что?
– Мам, ты хочешь, чтобы я вышла замуж за педика? – Ира начала заводиться, жалея о потерянном вечере, который собиралась провести одна, на диване.
– Тоже мне проблема. Зато Игорек перспективный. Хоть губы накрась.
Игорек действительно был перспективным. После института попал в бизнес-структуру и через полгода из-за отставки начальника подразделения, перешедшего к конкурентам, занял его место.
– И потом, с чего ты взяла, что Игорек – голубой? – не унималась мама. – Он просто так выглядит.
Ира собиралась ответить, но в дверь позвонили. Тетя Нина пришла одна, без Игорька. У того – совещание. Женщины сели пить шампанское – не пропадать же. Ира тоже села за стол.
– Ирка, я тебя не пойму, – начала тетя Нина, зажмурившись – газики ударили в нос. – Я вчера Валечку видела из вашего класса. С коляской, между прочим. А самая страшненькая была. А ты куда смотришь?
– Очень гордая, – подхватила Ирина мама. Разговор вошел в привычное русло. Ира молчала, тетя Нина спрашивала, а мама отвечала за Иру.
– Ты хоть ходишь куда? – спросила тетя Нина.
– На работу и домой, – ответила мать. – Помнишь, Нин, когда мы молодыми были, и на дискотеку бегали, и в театры ходили. И мужики были… не то что сейчас. У нынешних уже все есть – и квартиры, и машины, и деньги. Такие возможности! А она или дома сидит, или к замужним подругам ездит в гости, с чужими детьми сюсюкается.
– Ирк, ты ж вроде не дура.
– Да дура! Была б умная, давно бы замуж вышла. Я и то смогла, в мои-то годы.
Про годы – любимая присказка Ириной мамы. Она знала, что выглядит моложе своих лет, но каждый раз требовала подтверждения. А если Ира забывала сказать маме, что она выглядит как ее старшая сестра, то мама обижалась и шептала тете Нине: «Ирка в отца пошла. И лоб его, и подбородок. Был бы мальчик…»
