Вообще-то им всегда было не до Артема. Он думал, что мама больше любит отца, чем его, – так бывает в семьях, когда супруги сосредоточены друг на друге, а дети – ну дети, но они не смысл жизни, не главное, а главное – двое родителей.
Ими, родителями Артема, всегда восхищались, завидовали – их любовь, взаимное обожание, трепетное, нежное отношение друг к другу притягивали посторонние взгляды. Они шли по улице, всегда держась за руки. Он делал ей комплименты, она смущенно и счастливо улыбалась, как на первом свидании. Артем часто оставался один по вечерам – отец с мамой ходили в ресторан, в театр или просто прогуляться по парку. Они хотели побыть вдвоем, им никто не был нужен. Артем с подростковой категоричность считал, что и он им не нужен. Если он пропадет, исчезнет, эти двое даже не заметят его отсутствия. Собственно, так оно и было. Артем однажды задержался у друга в гостях и пришел поздно.
– Ой, а я думала, ты давно спишь, – сказала мама. Они с отцом, судя по всему, недавно вернулись и пили на кухне чай.
Артем хотел, чтобы в его семье было все, как у других, чтобы мама обзванивала его одноклассников, нервничала и дергалась от каждого звука на лестничной клетке, а папа отругал по-мужски. В тот вечер никто не заметил, что его нет дома. Никто не переживал. Им было наплевать. Они спокойно пили чай, не обращая внимания на то, что на вешалке нет его куртки и в коридоре – ботинок.
Даже день рождения Артема был не его, а маминым праздником. Отец приносил цветы, подарки для Женщины, Которая Родила Сына. Артем внешне был похож на маму, а не на отца. И даже этот факт не заставил отца любить его, хотя бы за эту похожесть.
Артем злился на маму, но считал, что она не виновата. Она бы любила сына, если бы не муж. Отцу Артем хамил. У них всегда была внутренняя битва за маму, за ее внимание. И отец всегда побеждал в этом немом, холодном, многолетнем необъявленном сражении.
Артем считал, что папины болячки – фигня, выдумка. А вот маме действительно плохо. Она быстро уставала, но не давала себе возможности полежать, отдохнуть – крутилась вокруг отца. Она иногда морщилась от боли, выпивала сразу две таблетки анальгина и бежала к отцу или на кухню – приготовить ему обед, налить чаю, положить на десертную тарелку печенюшку, две конфетки, сухарик или баранку – все, как он любил. Мама таяла на глазах – у нее пропал аппетит, остались одни глаза. Папе нравилась такая ее болезненная худоба, он говорил, что она стала совсем тоненькая, как в юности, и мама счастливо улыбалась. Она водила его по врачам. Только один из «светил» сказал, что из двоих супругов в помощи нуждается именно мама. Но она обиделась, рассердилась, не сдержавшись, накричала на врача и увела отца к другому, который говорил то, что она хотела услышать – отцу нужна операция на сердце. Тогда он будет жить долго и счастливо, а если не сделать – то это большой риск. Может так прожить еще много лет, а может умереть в один день. Мама делала испуганные глаза и начинала тихонько плакать. Отец ложился на диван и страдал.
– Мам, все будет хорошо, – говорил Артем, – не плачь.
В один из вечеров он подошел к ней и попытался обнять. Так, по-мужски. За плечи. Чтобы она поняла, что не одна, что есть он, сын. Это длилось несколько секунд – мама обмякла и положила голову ему на грудь. Артем боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть это чувство. Из другой комнаты позвал отец. Мама подскочила, сбросила с себя руку Артема и побежала на зов. В этот момент Артем почти ненавидел отца.
Его прооперировали. Мама жила в больнице, спала рядом, приезжала домой, варила бульон, вяло и без интереса спрашивала Артема, ел ли он и как у него дела. Артем рассказывал про школу, видя, что мама его совсем не слушает, что мыслями она там, в больнице, с отцом. Он быстро заканчивал рассказ, состоящий из бессмысленных фраз, и она с облегчением уезжала. Тогда он был даже рад, что так все сложилось. У него в распоряжении осталась пустая квартира – чего еще желать подростку? И даже чувство вины его не посещало. Наоборот, он хотел, чтобы отец подольше полежал в больнице. Поэтому, когда мама сказала, что его скоро выпишут, Артем ляпнул:
– Уже? Так быстро?
– Как ты можешь так говорить? – ахнула мама.
Мама обладала качеством, от которого Артем сходил с ума в буквальном смысле слова. Если она обижалась, то могла молчать даже не часами, а днями. Артем, отходчивый и не помнящий обиды, не понимал, как так можно. Как она может ходить и делать вид, что его нет? Не сказать ни слова? Он всегда делал первый шаг, извинялся, пытался ее рассмешить. Мама отходила медленно. Зато с отцом именно она всегда первая начинала «подлизываться», как говорил Артем, и это тоже его бесило.
Мама отца выходила, выкормила с ложечки, поставила на ноги в больничном вестибюле и вывезла домой уже вполне бодренького.
Артем помнил, как увидел их в коридоре. Похудевший, помолодевший отец, такой поджарый, с румянцем, веселый, и мама, резко постаревшая, седая и осунувшаяся, невыспавшаяся, несчастная и очень-очень уставшая.
– Папе нужно больше отдыхать, – сказала она.
– Это тебе нужно больше отдыхать, – ответил Артем.
И мама обиделась на него, как тогда на врача, который не понял, что ей на себя наплевать, главное – вот он, любимый муж.
Артем точно не помнил, сколько времени прошло после операции. Помнил только ночной разговор с отцом на кухне.
– Ты будущий мужчина, ты меня поймешь, когда вырастешь, – говорил отец.
Артем стоял около плиты и старался на него не смотреть, ему было стыдно за отца, хотелось провалиться сквозь землю от неловкости.
– Там, в больнице, – продолжал отец, – я понял, что все может вот так закончиться, в один момент. А я еще хочу жить. Я очень благодарен твоей матери, за все, но ты же понимаешь, что у нас… что мы… В общем, та женщина, которую я встретил, вернула мне молодость. Я с ней, как… ну не знаю… как ты, наверное. Она такая молодая, такая красивая… Я с ней живу по-настоящему, чувствую себя мальчишкой. У меня есть силы и желание… Я могу еще что-то сделать… В общем… Сам понимаешь.
– Не понимаю, – сказал тогда Артем. Ему стало противно слушать, как отец пытается рассказать ему про свою личную жизнь. – А о маме ты подумал? Что с ней будет?
– Да, я оставляю вам квартиру и все остальное, – торжественно и гордо произнес отец.
– Что остальное? – спросил с издевкой в голосе Артем, потому что у отца ничего не было. Даже их квартира была маминой, доставшейся ей от бабушки.
– Прекрати ерничать, – раздраженно махнул рукой отец.
– Вы разводитесь? – уточнил Артем.
– Да. Понимаешь, она, та женщина, ждет от меня ребенка. У тебя будет братик или сестричка! Представляешь, как здорово! Ты же всегда хотел младшего брата.
– Никогда я никого не хотел, – буркнул Артем и отвернулся, чтобы не видеть отца. Он хотел накинуться на него с кулаками, ударить побольнее, а еще лучше ногами – за маму, за себя, за все обиды.
– Я хочу жить! – почти закричал отец. – Понимаешь? Полноценной жизнью! Я не хочу, чтобы было так, как раньше! Мне нужна еще одна, новая жизнь! Другая!
