Мамина кладовка по мере приближения зимы пополняется припасами. Ежевичное, айвовое, гранатовое, виноградное, вишневое варенья. Маринованные алыча, капуста, терн, помидоры, баклажаны, стручковый перец. Сушеные инжир, чернослив, абрикос в полотняных мешках. Шербеты, дошабы, наршараб
[61]
в стеклянных бутылках с деревянными пробками. И еще многочисленные соусы, лечо, настойки. «Хорошая хозяйка вне зависимости от сезона или времени суток должна быть готова принять батальон гостей. Быстро состряпать холодные закуски, несколько видов горячего. Зейнеп тоже наловчится, с годами. Хотя к чему вам батальоны мисафиров
[62]
? Живите для себя. Это я убивалась, спешила, удивляла. Для чего? В жизни надо быть чуточку эгоистом...»
Мама умудрялась совмещать домашние дела с работой педиатра. Бегала по вызовам к больным, потом спешила домой, где с ее приходом расцветал уют. «Иногда вспоминаю... Вы маленькие, ваш отец вечно в разъездах, я одна... Слава Аллаху, рядом были бабушки... Помогли вас вырастить... Светлая им память... Правда, и я старалась справиться сама. Никого не беспокоить... Скорпионы-то энергичные, быт нас не сломит...»
Она часто звонит мне в Стамбул. В первую очередь интересуется, сыт ли я, уже после спрашивает о делах, Зейнеп, самочувствии. «За тебя я спокойна – в меня пошел. Стойкий как скала, несмотря на чувствительность. И готовишь хорошо, моя школа... Я счастлива, что смогла передать тебе свой опыт. Осталось только пару уроков провести для Зейнеп: хочу, чтобы невестка научилась готовить шор гогал
[63]
. Как ты знаешь, тесто там не сложное. Главное начинка: тмина с анисом побольше, муку тоже добавить...» Она никогда не плачет, не жалуется. Однако в голосе чувствуется тоска. Скучает. «Мало теперь готовлю. Как правило, что-нибудь легкое. Стараюсь ограничивать себя в еде, перешла на овощные соки. У отца желчный пузырь шалит, на диете...» Я зову ее к себе, в город души. «Нет, сынок. Мое место здесь, в Баку – рядом с твоим отцом, твоим братом. Да и с кухней как расстанусь? Ведь в ее стенах живет вкус моей жизни...»
25
...Поражения – это тоже своего рода победы...
Бабочка взбивает подушку перед сном – любуется Лизой Симпсон с саксофоном в руках на желтой наволочке. Переводит взгляд на простыню, пододеяльник: на них тоже нарисованы члены знаменитого семейства из Спрингфилда. Я приглушаю свет в комнате, подхожу к ней. Сажусь рядом. Длинные волосы Гюльсюм пахнут клубничным шампунем. Кожа бархатистая, чуть бледная и кажется очень тонкой. «Сегодня был классный день. И ваш подарок... Теперь буду спать в окружении моих любимчиков... Спасибо, мишуня. Можно я тоже буду тебя так называть?» – «Конечно, можно... Завтра сходим еще за “симпсоновским” рюкзаком. Продавщица из “Жирафа” обещала принести его со склада...» Она ложится в постель, разложив длинные волосы веером по подушке. Поправляю одеяло, целую ее в носик. «Мишуня, а я не хочу рюкзак... У меня уже есть...» В глазах бабочки грусть. «Почему? У тебя ведь нет рюкзака с Симпсонами...» Молчит и не смотрит на меня. Теребит пальцами уголок одеяла. «Это слишком дорого...»
Накрываю рукой маленькую ладошку Гюльсюм: «О деньгах даже не думай, солнце. Тем более совсем и не дорого. Считай это одним из подарков к Новому году...» «Хорошо. Но как вырасту, устроюсь на работу, верну вам все до последнего куруша
[64]
». Я смущен. «Гюльсюм, откуда у тебя такие мысли? Смотри, обижусь... Мы же тебе не чужие...» Приподнимается, крепко обнимает меня: «А я ваша дочка?» Мое смущение растет. «Мы тебя безумно любим, это важнее всего». – «Я тоже вас люблю... Можете не покупать мне подарков... Ни рюкзаков, ни книжек... Только не бросайте меня, хорошо?» Сильнее прижимаю бабочку к себе: «Никогда не бросим. Никогда, слышишь? А сейчас спи, солнце. Завтра нам идти к врачу, пусть посмотрит твои глазки... Сладких снов!» – «И тебе, сладких-пресладких! И Зейнеп с Айдынлыг тоже...» У нее симпатичная голубая пижама с кроликами из облаков... Выхожу из салона
[65]
, Айдынлыг не идет со мной – охраняет сон бабочки, развалившись на подстилке у камина...
* * *
Она – наша маленькая мисс Счастье. Ее красота не кукольно-шаблонная, прямолинейность очаровательна, упрямство категорично. Утверждает, что поражения – это тоже своего рода победы. Считает, что нет ничего невозможного в жизни. Надеяться, что добро когда-нибудь окончательно добьет зло. Не любит изысканные блюда, предпочитая «что-нибудь попроще». Не играет в куклы, любит общаться со взрослыми, интересуется землетрясениями, мечтает побеседовать с президентом Турции Гюлем. И не переносит конкурсы красоты: «Полненькие люди добрее...» Не слушает поп-музыку. Не верит в жизнь на Марсе: «Там, наверное, кроме горького шоколада, ничего нет...»
Жизнь сделала ее самостоятельной. «Хочу быстрее начать работать. Заработать кучу денег, построить большущий дом на берегу моря, для детей из приютов. Целыми днями будут греться на солнышке, купаться с дельфинами, есть клубничные пирожные, персиковое мороженое. Сказки должны быть не только в книжках, я докажу...»
В школе Гюльсюм – негласный лидер. К ней прислушиваются, хулиганы обходят ее стороной, учителя по-взрослому уважают. Защищает слабых, колотит драчунов, легко находит общий язык с мальчишками. Впрочем, бабочка не любит пристального внимания к своей персоне. Поэтому и отказывается признавать лидерский статус...
Обожает своих плюшевых друзей. Засыпает в их компании, рассказывая кенгуру Фики, коале Сонай, пчелке Арылджым о прошедшем дне. «С ними не страшно по ночам, особенно в дождливые дни. Все вместе прячемся под одеялом от страшных теней. А по субботам я читаю им сказки, они любят “Кота в сапогах” и “Мальчика с пальчика”. Смешные. Прямо как дети»... Офтальмолог выписывает Гюльсюм очки – зрение ослабло. «Ваша девочка слишком много читает. По возможности ограничьте чтение по вечерам, следите, чтобы не держала книгу перед носом. Очки обязательны. Пусть хотя бы два часа в день носит их. Думаю, через пару месяцев зрение восстановится. Не забывайте о витаминах...» Бабочка с легкостью соглашается носить очки. «Только два условия. Первое, не отнимайте у меня книг. Второе, не поите морковным соком. Я его терпеть не могу...»
Идем с Гюльсюм по коридору клиники. «Хорошо, думаю, мы придем к консенсусу...» Бабочка останавливается. Дергает за рукав куртки: «А что такое консе?.. Не могу выговорить...» – «Расскажу дома, солнце. А пока пошли выбирать оправу...» – «Но дома дашь мне прочитать что-нибудь об этом... как его... кон... консес?.. Н у, ты понял...» Безнадежно вздыхаю. «Понял, понял...»
26
...Замени слова поцелуями...
Шлейф хвойного аромата окутывает с ног до головы, наполняя предновогодним вдохновением. Оно оберегается десятками белых ангелочков с неба и пропитано воспоминаниями из детства, от которых щемит сердце. Еле-еле дотащили до дома живую елку, купленную в торговом центре Таксима. Установили в углу гостиной, недалеко от камина... Ковер под нашими ногами усыпан зелеными иголками, обрывками блестящей мишуры, клочками ваты, ставшей бутафорским снегом. Поверхности кресел, диванов, столов уставлены пыльными коробками с елочными игрушками. Шарики, сосульки, снеговички, шишки, фигурки животных. Этих героев новогодней сказки предстоит развесить по мохнатым веткам. К ним еще прилагаются лианы мишуры, гирлянд, серпантина, самодельные цепи из серебристой бумаги. Наша елка станет одной из самых красивых в заснеженном Стамбуле. Главное, нарядить ее со вкусом и как можно быстрее. Ведь еще нужно приготовить тесто для сахарного печенья, сбегать за продуктами, заскочить в офис компании по экспресс-доставке почты, чтобы разослать открытки, подарки многочисленным друзьям, родственникам. Предновогодняя суета приятна, но при этом чертовски изнуряет. Боишься не успеть...
