– Когда мы грабили банк, ты боялась?
– Нет. В тебе есть что-то такое уютное. Знаешь, по мне, ты похож на подгнившее яблоко.
– Что за яблоко? Какое-нибудь особенное?
– Из тех, что остаются на тротуаре, когда закрылся рынок. Нежное, на самом деле – хорошее, только вот битое. И никому оно не нужно – просто потому, что яблоки должны выглядеть по-другому. И вот этого тебе никогда не удастся скрыть. Ужас вызывает твоя неряшливость – вот уж от чего волосы на голове встают. А эти ваши налеты на банки...
Моя родословная
Почему деградация? Папа был настоящим героем. Он бестрепетно смотрел в лицо работе. День на службе, день – выходной. Стиснув зубы, он сорок лет проработал в страховой компании. Никогда не роптал, прекрасно понимая при этом, что на работе им помыкают ленивые, ограниченные, подлые люди, а другие ограниченные, подлые и ленивые люди, с которыми он сталкивался по долгу службы, зарабатывают вдвое больше его, напрягаясь при этом вдвое меньше. Но он не выплескивал эмоции на всех и на каждого. Проработал всю жизнь на месте, где я бы продержался от силы неделю. Правда, пару раз я ловил на его лице это выражение: все-что-ты-себе-воображаешь-я-уже-пробовал.
Мама: помню, она пылесосила кресло, прежде чем вынести его на помойку. Покуда я учился в Кембридже, мне как-то не очень довелось иметь дело с креслами (предполагалось, что их отсутствие на кампусе поощряет студенческую активность). Что до кресел, которые у меня были потом, право, я не помню, чтобы я когда-нибудь обрабатывал их пылесосом (я даже купил пылесос). А те, которые явно просились на помойку, я вовсе не собирался туда нести, потому что (x) не знал, где она находится, (y) да и знай, (z) скорее бы передвинул мебель, чем стал ее выкидывать.
Вот он я: полиция двух стран гонится за мной, одежда разбросана по всей квартире, мокрое полотенце комом валяется на столе в кухне, вросший ноготь на большом пальце ноги продолжает врастать все глубже – к пятидесяти годам я так и не научился правильно подрезать ногти, – а на горизонте маячит ссора с компаньоном, ибо из доверенных им мне двух пистолетов один валяется на полу, весь заляпанный медом (последствия устроенной далеко за полночь трапезы – гренки с медом), а другой, судя по всему, оставлен мной по забывчивости в кабинке туалета в одном из универмагов.
Кто я – отпрыск умирающей цивилизации или обыкновенный раздолбай?
Хотел бы я знать, доживу ли до того дня, когда вросший ноготь начнет причинять мне боль?
– Отгадай, какая идея озарила намедни Юппа?
Жослин лишь слегка поскребла коготками левую грудь (очень даже) – продолжай, мол...
– Он хочет устроить что-то вроде ограбления по вызову. Мы уведомляем какой-нибудь банк, когда именно мы придем его грабить, надо же дать полиции шанс!
– Ну и почему бы тебе не придумать, как все это осуществить? Ты ведь у нас как-никак философ.
Этого я от нее не ждал. Я встал и направился к холодильнику за выпивкой, по дороге размышляя, воспримет ли Жослин это как желание промочить горло или как прелюдию, предшествующую скандалу.
Нелишняя прозаизация:
Если некий жирный философ, идя по улице, провалится в канализационный люк, он может твердо надеяться, что застрянет там, и все.
И еще:
Повзрослев, не станешь себе врать.
Вот оно
– Весьма тронут, что ты столь веришь в меня как в философа, но... Я, знаешь ли, никогда не претендовал на то, что как философ я чего-то стою. Давно сошел с дистанции. Если и выходил на беговую дорожку. Кроме того, моя сфера – история философии; точнее – история философии до эпохи императора Юстиниана. До того, как в 529 году он закрыл Академию в Афинах. В философах император видел возмутителей спокойствия. Он явно переоценивал их, зачислив в одну компанию с шарлатанами, мошенниками и прорицателями всех видов: гадающими по дыму, пеплу, крику петуха, зеркалу, полету птиц, камушкам, линиям на ладони... А ведь были еще те, что предсказывали будущее по грому и молнии, по жребию, по рыбьему пузырю, закатному солнцу, снам. Прибавьте сюда колдунов, некромантов, гаруспиков... Свиток, в котором содержался бы один только список всех типов прорицаний и дивинаций, бывших тогда в ходу, растянулся бы как минимум на целый стадий. Так ли удивительно, что всем этим предсказаниям не очень-то верили?
Зонара [Зонара – византийский историк] полагает, что Юстинианом двигало всего лишь желание сэкономить на жалованье, выплачиваемом преподавателям Академии [Со времен Марка Аврелия философские школы в Афинах подерживались за счет государства]. Неоплатоники подались в Персию, в надежде потрясти мошну правившего там Хосрова I, но он оказался весьма прижимистым типом. А мы – мы получили то ли пятьсот, то ли тысячу лет мумбо-юмбо вместо философии. Временные границы этого периода зависят исключительно от вашей щедрости.
– Кажется, мне ясно, как решить проблему, – объявила Жослин. – Вы ограбите банк, воспользовавшись именно тем, что они ждут ограбления. Надо просто сыграть на их самоуверенности.
Я удивился, услышав, как помощница управляющего банком, в чем мать родила, готова недвусмысленно потакать грабежу.
– У тебя есть идея? – полюбопытствовал я. Не то чтобы мысль о заранее объявленном бенефисе денно и нощно терзала мое сознание, но кто из нас не ценит лестную репутацию в глазах окружающих. Истинное удовлетворение дает лестная репутация в глазах какой-нибудь небольшой группы избранных. Юпп был одним из очень немногих людей, в чьих глазах я обладал лестной репутацией, и пусть я ощущал примерно то же, что и грейпфрут, брошенный с Эйфелевой башни и несущийся навстречу мощенной брусчаткой мостовой, мне хотелось оправдать мнение напарника и не ударить в грязь лицом.
– Все, что от вас требуется, – быть там в духе, а не во плоти.
И она выложила мне идею.
Я возопил – то был не вопль «эврика», вызванный ее находчивостью, а лишь следствие соприкосновения с лезвием столового ножа, которым я пользовался накануне вечером и который пригрелся в моей постели столь удачно, что я опустился на него всем весом моего тела.
* * *
Великая дата
Для оповещения мы использовали компьютер, который обеспечил доведение нашего коммюнике факсом до редакций газет. Последним получателем сообщения стояло Главное управление полиции города Тулона. Жозеф-Артур, Юппов кутюрье, оказался докой по части компьютеров, так что тут проблем у нас не возникло. Вооружившись компьютером, Юпп забрался в канцелярию местного лицея и оттуда послал уведомления заинтересованным лицам. Компьютер и пару сотен экземпляров изданий греческих философов он оставил тамошним студентам («вооружил молодежь») в качестве нашей визитной карточки. По его мнению, посылать извещения по почте было бы слишком просто. Кроме того, Юпп оставил в лицее нашу фотографию: полароидный снимок, на котором мы стоим, широко улыбаясь и приветственно подняв бокалы с вином. Мы позировали в темных очках и тогах, при этом Юпп съехидничал:
