— Меня зовут Кристина Переполох…
— Это мне уже известно.
— …мне тридцать лет, я работаю в банке, занимаю ответственный пост. Живу в Новой Руде, вы знаете, где это?
— Где-то возле Катовиц.
— Вот и нет. Это во Вроцлавском воеводстве.
— Ах так, — сказал он рассеянно. — Хотите пива?
— Нет, спасибо.
— А я выпью.
Встал и исчез в кухне. Кристя заметила на секретере пишущую машинку и вставленный в нее лист бумаги. Внезапно у нее мелькнула мысль, что там написано, как ей себя вести и что сказать, и она даже встала, но Анджей Мос вернулся с бутылкой пива в руке.
— Честно говоря, я подумал, что вы из Ченстоховы. Мне даже вдруг показалось, что я вас знаю.
— Да? — обрадовалась Кристя.
— Я даже подумал, что… — Его глаза вспыхнули. Он отхлебнул большой глоток пива.
— Что, что?
— Ну, знаете, как бывает. Всего не упомнишь. Иногда. Может, между нами что-нибудь было? На вечеринке у…
— Нет, — поспешно вставила Кристя и почувствовала, что заливается краской. — Я вас никогда прежде не видела.
— Как так, вы же говорили, что знаете меня?
— Ну да, но только ваш голос.
— Мой голос? Господи, да что это вы сочиняете? Нет, мне это снится! Приходит краля, заявляет, что меня знает, но видит первый раз в жизни. Знает только мой голос…
Вдруг он замер с бутылкой у рта и впился в Кристину глазами.
— Понял. Ты из госбезопасности. Знаешь мой голос, потому что подслушиваешь мои телефонные разговоры, так что ли?
— Нет. Я работаю в банке…
— Ладно, ладно, но я уже получил заграничный паспорт и уезжаю. Уезжаю, ясно? В свободный мир. Собираю чемоданы, как видишь. Все кончено, вы ничего не сможете мне сделать.
— Ну, зачем вы…
— Чего тебе надо?
— Вы мне приснились. Я нашла вас по телефонному справочнику.
Мужчина закурил и встал. Начал ходить по заваленной вещами комнате от окна к двери. Кристя достала из сумочки паспорт, открыла и положила на стол.
— Посмотрите, пожалуйста, я не из какой-то там госбезопасности.
Он склонился над столом и изучил документ.
— Это еще ничего не значит, — заметил он. — Ведь в паспорте не пишется, что вы агент ГБ.
— Что мне сделать, чтобы вы поверили?
Он стоял возле нее и курил.
— Знаете что? Уже поздно. Я собирался уйти. У меня встреча. А кроме того, я упаковываюсь. У меня еще много важных дел.
Кристя взяла со стола свой паспорт и положила в сумочку. Горечь сдавила ей горло.
— Ну, я пойду.
Он не возражал. Проводил ее до двери.
— Так я вам приснился?
— Да, — ответила она, надевая туфли.
— И вы разыскали меня по телефонному справочнику?
Она кивнула.
— До свидания. Извините.
— До свидания.
Кристя сбежала по лестнице и вышла на улицу. Она шла вниз к вокзалу и плакала. Тушь расплылась на ресницах, и глаза защипало; оттого и весь мир распался на расплывчатые цветные пятна. В кассе ей сказали, что последний поезд во Вроцлав уже ушел. Следующий только утром; и она побрела в привокзальное кафе и взяла чай. Ни о чем не думала — сидела, уставившись на болтающийся в стакане ломтик лимона. С перронов в помещение вокзала вплывала туманная промозглая ночь. Это не повод, чтобы не верить снам, наконец подумала Кристя. Они всегда исполнены смысла, никогда не ошибаются, это реальный мир не дотягивает до уровня снов. Телефонные книги врут, поезда мчатся не в том направлении, улицы слишком похожи одна на другую, путаются буквы в названиях городов, люди забывают свои имена. Только сны правдивы. Ей почудилось, что она снова слышит теплый, полный любви голос в левом ухе.
— Я позвонил в справочную. Последний поезд в эту вашу Новую Руду уже ушел, — сказал Анджей Мос и сел за ее столик. На мокрой клеенке начертил пальцем крестик. — У вас тушь потекла.
Она вытащила из сумочки носовой платок, послюнявила уголок и вытерла веки.
— Значит, я вам приснился? Непонятно, чем я таким отличился, чтобы кому-то сниться, совсем незнакомому, живущему в другом конце страны… Ну и что же было в том сне?
— Ничего. Вы только разговаривали со мной.
— А что я говорил?
— Что я необыкновенная и что вы меня любите.
Он щелкнул пальцами и уставился в потолок.
— Странный способ подцепить мужика. Я восхищен.
Кристя не проронила ни слова. Небольшими глотками отхлебывала чай.
— Я бы хотела уже быть дома, — проговорила она чуть позже.
— Идемте ко мне. У меня две комнаты.
— Нет. Я здесь подожду.
— Как знаете.
Он подошел к стойке и принес себе кружку пива.
— Я думаю, что вы не пан А. Мос. То есть не тот, кто мне приснился. Я, должно быть, что-то перепутала. Наверное, это другой город, не Ченстохова.
— Может, и так.
— Снова придется искать.
Мужчина резким движением поставил кружку на стол так, что выплеснулось немного пива.
— Жаль, что я не узнаю о результатах.
— Но голос у вас похожий.
— Идемте ко мне. Хотя бы поспите на кровати, а не за столиком в кафе.
Он видел, что она колеблется. Без этой кошмарной туши на глазах она выглядела моложе. Усталость стерла лоск провинциальной барышни.
— Пошли, — повторил он, и она безмолвно подчинилась.
А. Мос взял ее багаж, и они отправились обратно в горку по пустынной уже улице Сенкевича.
— А что еще было в том сне? — поинтересовался он, когда стелил ей на диване в большой комнате.
— Мне уже не хочется об этом говорить. Не важно.
— Выпьем пива? Или водочки на сон грядущий? Можно мне закурить?
Она согласилась. Он исчез в кухне, а она, поколебавшись минуту, подошла к пишущей машинке. Прежде чем дочитала до конца название стихотворения, ее сердце лихорадочно заколотилось. «Ночь в Марьянде». Она застыла над машинкой, как парализованная. У нее за спиной, в кухне, позвякивал стеклянной посудой Амос из ее сна, живой, теплый, худощавый мужчина с воспаленными глазами, тот самый, всеведущий и всепонимающий, что умеет проникать в человеческие сны, сеять там любовь и волнение, тот, что приводит в движение мир, как если бы мир был занавесом, за которым кроется какая-то другая истина, неуловимая, потому что не материализовавшаяся в события, вещи, нечто ощутимое.
Она прикоснулась дрожащим пальцем к клавише.
