Острова, один за другим, исчезали за спиной. Манили издали язычками пляжей, изобилием зеленой бесконечности и прячущимися среди пальм крышами отелей. Цеплялись за воду когтями молов и пристаней, у которых колыхались немногочисленные лодчонки и ослепительно белые яхты.
Вода была мощная, живая, беспокойная, вся в зеленых и синих отблесках. Синее море. Море индиго. Графитовое море. Когда же его поверхности коснулось нетерпеливое тропическое солнце, по воде расплылись пурпурные и фиолетовые пятна — опускающаяся ночь вливала в нее гектолитры чернил.
Причалили уже в темноте; опробовали ступнями нагревшиеся за день доски мостков. Ныряльщики тут уже бывали. По хрустящему песку они зашагали вглубь острова — по вымощенной плоскими камнями дорожке прямо к большой крытой террасе. Гостиничный холл без стен, с полукруглой бамбуковой стойкой и несколькими уютными закутками радовал глаз. Густая тропическая темнота была расшита множеством красных и желтых цветов — развешанными под крышей бумажными фонариками.
Мальчик моментально отыскал бильярдный стол и с восторгом рассматривал огромные раковины, расставленные повсюду и служившие цветочными горшками, контейнерами для бильярдных шаров, пепельницами. В глубине, у маленького бара, полки которого были заставлены бутылками колы и шоколадными батончиками, сидела пара, едва различимая в красноватом свете ламп: красивая худенькая девушка и молодой рыжеволосый мужчина. Они молча смотрели друг на друга, выдыхая сигаретный дым прямо в лицо. Улыбнулись вновь прибывшим.
Те уселись на заваленный подушками диван, оглушенные тишиной, мощь которой подчеркивало нежное стрекотание, что доносилось из глубины острова. Тысячи маленьких цветных будильников, спрятанных под пальмовыми листьями.
Хозяин — владелец гостиницы — вышел к гостям торжественный, почти праздничный, словно те приехали на свадьбу. Вынырнул внезапно из влажной тени, в коротких шортах сафари, сандалиях, светлой футболке. Раскинул в приветственном жесте руки — женщина смутилась, но, похоже, зря, потому что старыми клиентами оказались аквалангисты, а не она, незнакомка с ребенком.
Хозяин — десяток бунгало и этот ресторан без стен, да еще склад снаряжения для подводного плавания. Островной король. Представившись — «Майк», — он энергично схватил рюкзак женщины. К ключу от домика была прицеплена раковина-брелок. Они поднялись немного в горку — к ближайшему, самому лучшему домику с видом на мол и море.
Мужчина вошел первым, зажег свет и оглядел скромный интерьер. Мальчик сразу плюхнулся на одну из двух кроватей.
С величественной улыбкой, точно владелец четырехзвездочного отеля, Майк объяснил, как работает душ — теплая вода бывает только днем, потому что подогревается солнцем. Поправил на кроватях простыни, наконец вручил им ключ. Постоял еще на террасе, словно собираясь добавить к этим инструкциям что-то важное, но в последнюю минуту раздумал. Спустя мгновение он превратился в красный огонек сигареты, спускавшийся вниз по каменным ступенькам.
Она пошла в душ первой. Вода вовсе не была холодной, отдавала золотое солнечное тепло, смывала пыль и пот целого дня, успокаивала кожу. Свежая одежда, пусть символическая — шорты да футболка, — но сухая и еще хранившая запах автоматической стиральной машины предыдущего отеля, — заслуженная награда для тела. Длинные волосы мальчика были влажными, когда через час они спускались в темноте к сигаретному огоньку Майка — на столах под бамбуковой крышей ждал ужин.
Остальные уже были там: ныряльщики — за самым большим столом, оживленные, разговорчивые, дырявившие вечер своей резкой обрывистой речью. Дальше всех, у парапета, за которым начиналось море, — та парочка из бара, сцепившаяся взглядами, словно в недвижном, незримом для окружающих танце; и они — женщина с мальчиком — в самом центре: мимо постоянно сновали официанты. Один принес миску с белоснежным рисом и пиалки с густыми соусами; их аромат не ассоциировался с пищей, поэтому мальчик ел только рис, а мать осторожно пробовала всего по чуть-чуть. Официант остановился у нее за спиной и, как только она отпивала немного воды, с необъяснимым усердием вновь наполнял стакан. Сын ни с того ни с сего поинтересовался насчет «Макдоналдса».
— Есть, — ответил официант, — на материке, в трех часах езды отсюда, сначала катером, потом машиной.
Мальчик понуро отделял друг от друга рисовые зернышки и с завистью смотрел на ныряльщиков, которые изящно управлялись палочками.
Еда, эта обременительная потребность. Поддержание унизительной связи с миром, невольное производство навоза, а здесь вдобавок дегустация несъедобных на вид блюд, осторожное опробование нёбом новых, экзотических форм, испуганно жмурящиеся глаза, когда под языком вдруг взрываются ароматом упругие китайские грибочки, треск ломких ростков бамбука, вездесущий соевый соус, от которого на тарелке остаются коричневые подтеки.
Она всегда ела без особого аппетита, а в тропиках тем более — жара изменила обмен веществ. Зной, солнечный свет питали клетки, поддерживали их статус-кво. Отсутствие пищи позволяло не смещаться ни в прошлое, ни в будущее. Если ничего не брать в рот, время останавливалось. Она вбирала в себя пространство, путешествовала, едва к нему прикасаясь. Это было приятно. И мальчик тоже ел мало, миниатюрный и легкий, как мать.
В путешествиях у них сложились свои привычки. Из многоцветия вывесок и реклам они быстро научились выхватывать взглядом простой знак «Макдоналдса» — единственного места, где сын соглашался перекусить. Желтые фонтаны, извергающиеся из крыш, вознесенные на столбы при бензоколонках, сулившие удовлетворение. Кондиционеры, мурашки на вечно обнаженных руках и ногах, уютное воспоминание о зиме, холоде. Знакомый запах без экзотических примесей.
Мальчик всегда заказывал одно и то же, и каждый раз с неизменным энтузиазмом. Тяга к привычному. Куриное мясо, картофель-фри, соус и кола. Мать смотрела, как он ест. Здешние гамбургеры ничем не отличались от тех, что подают во Франкфурте или Варшаве. Даже на прямом как стрела японском шоссе было то же самое. В Малайзии знаки «Макдоналдса» взвивались над джунглями — волшебные оазисы, чудесные колодцы, исполняющие желания. Мальчик всегда замечал их первым — словно сказочный герой, которого ведут к цели приметы.
Молчаливый малаец подливал им воду. Ныряльщики уже покуривали, громко перешучиваясь и вольготно раскинувшись на стульях. Вид у ребят был довольный, словно грядущие подводные картины обещали вожделенный покой. Потом они один за другим направились к бильярду, куда с тоской поглядывал и мальчик. В конце концов он присоединился к ним, а мать попросила чаю. Официант скрылся, она пересела на тахту, обтянутую коричневой клеенкой, которая изображала кожу.
Она взяла со стола вполне прилично сделанный буклет — на мелованной бумаге, испещренный фотографиями с видами моря, пальм и пляжа; пригодится для путеводителя. Здесь эти картинки не производили впечатления, казались очевидными. Там, в стране зимы, они наверняка будут восприниматься как воплощение реликтового рая. Она узнала склон с домиками и ресторан.
