Нет!
Нестор верил Никите, а ставить под сомнение умение Батьки разбираться в людях Анатолий не мог. Не имел права. Чином пока не вышел. Анатолий вздохнул. А как, черт побери, было бы уместно сейчас засадить пухлощекому предателю промеж рогов!
Впереди послышался хруст щебня под чьими-то ногами. Луч фонарика выхватил из темноты два силуэта — Маленький и побольше. Группа остановилась. Рука Анатолия автоматически метнулась к поясу, ладонь сжала серебристую рукоятку пистолета. Мозг мгновенно зафиксировал картину: Анатолий точно знал, что видел женщину, державшую за руку ребенка. Мамочка? Но разве но привидение не должно было слоняться в туннеле между Охотным и Тверской? Это ведь Обходчик, по легендам, имел право разгуливать, где ему вздумается, а Мамочка не должна была покидать свой предел…
Встретить призрак в компании шести рослых ребят было, конечно, значительно приятнее, чем столкнуться с ним в одиночку. А еще лучше бы не признаваться ни себе, ни другим, что ты вообще хоть на секунду поверил в эти глупые байки о привидениях.
Луч фонарика скользнул по стене и утонул во мраке прямоугольного дверного проема. Стальная, насквозь проржавевшая дверь подсобки болталась на одной петле и едва заметно покачивалась. Тот, кто спрятался внутри, очевидно, зацепил ее. По Толиному знаку группа встала полукругом и медленно двинулась к двери.
Никого там не будет. Призраки подстерегают одиноких путников. Как и диверсанты, привидения не любят свидетелей. Растворятся в темноте, и все. «Что же это я, — спросил себя Анатолий, — неужели все-таки верю?»
Вопреки ожиданиям, Мамочка и ее сынок не исчезли. Когда фонарь осветил помещение площадью всего в несколько квадратных метров, все увидели нарушителей спокойствия. В дальнем углу за перевернутым стеллажом, согнувшись в три погибели и прикрывая собой мальчика лет пяти, пыталась спрятаться женщина. Ее некогда коричневое пальто местами выцвело и сделалось розово-пегим, а о том, что воротник был когда-то рыжим, напоминали только редкие клочки свалявшегося меха. Женщина дрожала от страха. На приказ Анатолия выйти в туннель ничего не ответила.
Мальчик оказался смелее. Он вырвал ручонку из материнской ладони и вышел на середину комнаты. Существо, больше походившее на испуганного, но любопытного зверька, было облачено в кургузую, украшенную множеством разноцветных заплат, куртку. На нем были слишком короткие брючки и огромные, на несколько размеров больше, чем требовалось, ботинки. Слипшиеся в сосульки русые волосы выглядели, как иголки ежика. Ослепленный ярким светом мальчик прищурился, но, рассмотрев Анатолия со товарищи, улыбнулся и вытянул вперед грязную ладошку:
— Подайте, люди добрые, на пропитание.
Толя сделал шаг к мальчику, собравшись погладить его по голове, но женщина неожиданно издала сдавленное рычание и, перемахнув через стеллаж, одним прыжком оказалась между ним и мальчиком. Еще в прыжке она вскинула руку, и если бы Анатолий инстинктивно не попятился, то острые ногти, несомненно, располосовали бы его щеку. Женщина тряхнула седыми космами и подняла лицо. Анатолий сделал еще один шаг назад. Защитнице мальчика было лет тридцать, и нестарое еще лицо странно, нехорошо сочеталось с пепельными волосами… Будто однажды она увидела что-то, от чего мигом поседела. Черты ее лица можно было назвать правильными, если бы не уродливый вертикальный шрам, идущий от левого глаза до края губы. Но больше всего пугали глаза — глубоко запавшие, словно смотревшие из бойниц. Они, как и волосы, принадлежали старухе, а не молодой женщине. В этих глазах читались и непонятная сила, и смесь тайного знания с откровенным безумием. Выдерживать такой рентгеновский взгляд дольше нескольких секунд было невозможно. Анатолий молча уставился в пол.
— О-о-о! Вы все сдохнете! — заговорила женщина нараспев. — Это говорю вам я — любимая ученица Зверя! Вы умрете совсем не так, как рассчитываете! Не в теплых палатках, обжираясь колбасой! О нет! Зверь придет за вами, обовьет своими щупальцами и утащит туда, где рождается мрак. Он заставит вас спуститься по черным ступеням боли в Храм Страданий! Он скует ваши члены адским холодом и начнет пожирать с ног, медленно, очень медленно добираясь до головы! Это предрекаю вам я — избранница, которой Зверь коснулся своим перстом, пометил когтем и оставил в живых! Истинно, истинно говорю вам: умирать будете долго и миллионы раз пожалеете о вонючей крысе, которую отобрали у голодного мальчика!
Закончив свою речь, женщина сунула руку под лохмотья и швырнула к ногам Анатолия скрюченный от огня трупик крысы. Затем завалилась набок, закатила глаза и забилась в конвульсиях. Тело несчастной вытянулось как струна, потом обмякло, а на губах появились пузыри пены. Мальчик опустился на корточки, поднял бессильно упавшую на пол руку женщины и прижал ее к щеке.
— Это пройдет, — сказал он куда-то в пустоту. — Это никогда не продолжается очень долго. Потом маме станет лучше. Гораздо лучше. Она перестанет пугать меня и звать Зверя…
— Вам надо пойти с нами, — хрипло сказал Анатолий. — Мы проводим вас до станции.
— Я не крал эту крысу! — заверещал мальчик. — Честное слово: она сама упала с вертела на пол! Я лишь поднял ее потому, что очень хотел есть!
— Никто тебя не обвиняет в краже. — Толя кивнул Артуру, тот расшнуровал рюкзак и вытащил из него кольцо свиной колбасы. — Пока мама придет в себя, ты перекусишь, а потом мы вместе вернемся на станцию…
Мальчик выхватил колбасу, впился в нее зубами и промычал с набитым ртом:
— Ни за что! Если мы вернемся на Маяковскую, нас точно забьют до смерти. Мы останемся здесь, а потом мама скажет, куда надо идти. Уходите, пока она не очнулась и не позвала Зверя!
Анатолий покачал головой. А что он еще мог сделать для несчастной эпилептички и ее сына? Ворваться на полудикую Маяковскую, задать жару тем, кто обижал юродивую? Да что это изменит! Стоит группе после этого уйти со станции, как женщину повесят или сожгут, как ведьму.
Анатолий посмотрел, как мальчик справился с колбасой, воровато поглядывая по сторонам, схватил крысу и сунул ее пазуху. «Нечего разыгрывать из себя защитника униженных и обездоленных, — одернул себя Анатолий. — Я просто не имею права вмешиваться не в свое дело. У меня есть задание станции, и оно должно быть выполнено».
Он молча кивнул мальчишке и, опустив голову, шагнул в туннель. Отряд, перешептываясь, двинулся следом.
Женщина говорила о Звере… О щупальцах… Вспомнились вздыбленный бетон, изуродованная решетка и неизвестно куда исчезнувший с рельсов… шланг. Дьявольщина… Что же это было? Осьминог, как в детских книжках? Только подземный, прорывающий себе ходы своими щупальцами-хлыстами…
От мрачных размышлений отвлекло приближение станции. Перед Маяковской не было блокпоста, а сама станция влачила существование в полумраке, поэтому узнать, что подходишь к ней, проще всего было по тяжкому запаху сальных свечей. К горящему машинному маслу, используемому для освещения палаток на Войковской, Анатолий привык настолько, что почти перестал обращать внимание на его вонь, а вот сальные свечи сразу заставили думать о крысином шашлыке.
