– Итак, что вы начинаете кричать? – спросил Санчес.
– Филатов – кровопийца! – нестройно забубнели старики. – Довел до нищеты!
– Нет, так дело не пойдет. – Санчес сморщился. – Ну‑ка еще раз – громко и дружно!
– Филатов – кровопийца! Довел до нищеты! Филатов – кровопйца! Довел до нищеты! – заорали пенсионеры.
– Сейчас гораздо лучше. Ладно, это мы еще повторим. А теперь, что касается вас, ребята. – Санчес повернулся к гопникам, курившим у фонтана. Их было человек пятнадцать, все в «бомберах» или коротких кожанках, постриженные налысо. – А вы, ребята, вступаете после выкриков, кидаетесь на пенсионеров и имитируете избиение. Вы хорошо расслышали – и – ми – ти – ру – е-те! Чтобы никаких травм – иначе не получите деньги. Поняли?
– Поняли, – мрачно пробормотал один, видно, главный. – А кого можно пиздить?
– На митинге – никого. Если справитесь с этим заданием – будет еще одно, вот там надо будет и кулаками махнуть.
Серега выглянул на балкон, сделал Санчесу знак рукой.
– Заканчивай, сейчас будет совещание. И ты, Леша, тоже пошли.
Я прошел за ним в гостиную «в византийском стиле»: позолоченные стулья, позолоченная люстра, позолота на камине, красные ковровые дорожки, красный потолок, уродливый громоздкий шифоньер из красного дерева.
Антон уже сидел у стола, держал распечатанные на принтере фотографии. С первого этажа по лестнице поднимался Пинский. За ним шел охранник, следом – Санчес. Пинский сел в широкое кресло, мы все втиснулись на диван у низкого столика.
– Короче, докладывайте, что мы имеем, – сказал Пинский.
– Все идет по плану. – Серега сделал паузу. Пинский кивнул. Вряд ли он понял, что это цитата. – Подготовка к митингу продолжается. Люди все набраны, идут репетиции. – Он кивнул в сторону балкона. – Текст выступления… готов? – Серега посмотрел на меня, я кивнул. – Антон тоже подготовил кой – какие материалы.
Антон подал Пинскому несколько распечатанных на цветном принтере фотографий. В «фотошопе» он приделал лицо Филатова к фотографиям какого‑то мужика, который лежал на кровати с двумя девками блядского вида. Пинский посмотрел, заулыбался, посмотрел на нас и подмигнул.
– Неплохо, неплохо. А что насчет видео? Получается?
– Нет, с этим проблема, – сказал Антон. – Слишком много людей надо будет привлечь, велика вероятность утечки. А для нас это смерти подобно. Кроме того, было несколько пленок на центральных каналах… И зрители уже не воспринимают их как что‑то свежее, интересное. А вот разворот в местной газете – это должно сработать…
– Да, зайдите как‑нибудь на «Омегу», заберите сертификаты акций. Пинский свои обязательства выполняет. Но и вы тоже должны выполнять. Работайте, продолжайте в…
Шоу-бизнес
Место: Москва
Дата: 17/11/2006
Время: 00:29
Музыка: Front Line Assembly, альбом «Artificial Soldier»
Окно кухни выходит на широкое шоссе. Машин еще довольно много. Снег прекратился. В мокром асфальте отражаются желтые огни светофора. По черному небу плывут облака. Дрожит пламя двух свечей на подоконнике – лампочка в плафоне перегорела.
– Если хочешь, пойдем в мою комнату, – говорит Оля. Она – в широких синих джинсах с карманами по бокам, на уровне коленей, и черной майке «Better Off Dead».
– Мне и здесь нормально. Романтика…
– «Лирика задроченных бюстиков». – Оля хмыкает.
– Как вообще дела?
– Хуево. – Оля улыбается. – Только – только вот собрался состав… С большим – большим скрипом… Хотя, в общем, тоже случайные люди…
– Что значит – случайные?
– Как тебе объяснить… Не те, кому нравится наша музыка. А так – играют от нечего делать или надеются, что что‑то получится… Ну, группа раскрутится, можно будет играть, зарабатывать бабки… А если ничего не получится, сразу отвалятся. Вообще, альтернативная сцена живет, движется, как бы. Концерты, фестивали, команды какие‑то раскрутились… Но нужна хорошая «демка». «Ди – ай – уай» здесь не канает. А сделать хорошую запись знаешь, сколько здесь стоит?
– Что такое «альтернативная сцена»? Я эти ярлыки не понимаю. Для меня весь рок вообще условно делится на «классику» и «альтернативу»…
– Ну, альтернатива – это хардкор такой, металлический рэп, достаточно тяжелая музыка, но не металл…
– Кажется, примерно представляю. Но все равно как‑то странно. Когда берут название какого‑то стиля и применяют к совсем другой музыке. Хардкор, например, или «ар энд би»…
– …В общем, копим деньги на запись, а пока репетируем на самых дешевых базах. Звук – никакой, вокала не слышно вообще, а если выкрутить голос до максимума – сразу микрофон начинает свистеть… И даже за это говно знаешь, сколько надо платить? Двести рублей в час. И не всегда еще можно попасть. Записываться надо заранее. Пиздец какой‑то…
– А живешь за что?
– Иногда подпеваю на записях. Рублей триста платят, максимум – пятьсот. Иногда – в массовке на съемках. А то и вообще всякая херь – флаеры там раздавать… Жрать ведь надо… Даже жрать – еще ладно, поголодать пару дней – это даже полезно… Но за квартиру надо платить, а то хозяйка выкинет, на хер, на улицу…
Оля берет бутылку вина, наливает себе и мне – в красные стеклянные бокалы годов семидесятых. Мы чокаемся. Оля отпивает, отставляет стакан, берет из разорванной пачки несколько чипсов.
– Шоу – бизнес, бля… Все построено на том, кто с кем ебется и кто у кого сосет. Иногда, бля, думаю – если бы знать, у кого отсосать, то сама пошла бы – так все уже заебало, мышиная наша возня…
– Ты что, серьезно?
– А как ты…
* * *
Оля разливает остаток вина, ставит бутылку под стол. Мы чокаемся. Она пьет, глядя в окно. Я делаю глоток.
– А кто твоя соседка? Ну, с которой вы снимаете квартиру…
– Танцовщица… Где‑то танцует. Говорит – современные танцы. Я точно не знаю. Может, на самом деле – стриптиз. Все ведь всегда так тупо…
– А где она сейчас?
– Не знаю. Где‑то зависает… Мы друг перед другом не отчитываемся. Главное, что обе деньги за квартиру отдаем не позже срока.
– А как тебе Москва? Уже привыкла?
– Какие‑то тупые у тебя вопросы, Леша. Хотя, я понимаю. Еще утром ты был в своей Праге, а к вечеру уже в настоящем русском говнеце. – Оля смеется. – А вообще, по сравнению с нашей дырой Москва в сто раз лучше. Меня там так все задрало, что я, наверно, бы повесилась, если б не свалила… А Москва… «Человек привыкает ко всему». Напрягает только, что все кругом – одно сплошное наебалово. Красивые девки на рекламе… Которые не такие уж и красивые, просто их подрисовали, подкрасили… Такие же понтовые мужики…
