– Ой, не знаю… Мне и так уже, кажется, много…
– Тогда я выпью большую часть, а ты – немножко, за компанию… Ладно?
Оля кивнула. Они вернулись к своему столу – драка его не затронула, тарелки и бокалы были на месте.
К столу подошел Саша, держа у носа платок в пятнах крови.
– Ну что, вы в норме?
Юра кивнул.
– Ну и я тоже, можно сказать. По шнобелю слегка досталось, зато инструменты целы… Была бы акустическая гитара – точно кому-нибудь бы сделал «испанский воротник»…
* * *
Ресторан опустел. Не было ни «азеров», ни компании, с которой они дрались. Музыканты сидели на стульях на сцене, потягивая из бутылок пиво. Вращались бобины магнитофона, играла песня «Скорпионс» – «Still Loving You». Юра и Оля, прижавшись друг другу, топтались посреди полутемного зала.
– Про что эта песня? – заплетающимся языком спросила Оля.
– Про любовь. Припев переводится «Я все еще люблю тебя».
– Все еще?
– Да.
Песня закончилась.
– Ну что, по домам? – спросил Юра. Оля кивнула, подошла к столу, взяла свою сумку.
– Дойдете сами? – спросил Саша. – Или проводить?
– Дойдем.
Машин на улице почти не было. На перекрестке моргал желтый светофор. Юра и Оля шли, обнявшись, слегка нетвердо. На большом плакате было написано «Одиннадцатая пятилетка – пятилетка эффективности и качества», под надписью – схематичные изображения шахтера в каске, сталевара в маске, задранной на лоб, и девушки с колосьями в руках.
– Давай выколем им глаза, – предложил Юра.
– Ты что? А если кто-нибудь заметит? Милиция…
– Не бойся… Уже поздно… И мы быстро. – Он поднял с тротуара камешек, содрал им красную краску на глазу у сталевара.
Оля тихонько засмеялась, наклонилась, чуть не упала, схватилась за плакат. Она тоже взяла камень, стала скрести лицо девушки. Юра закончил разбираться с шахтером.
– А теперь – все, смываемся… – сказал он и схватил Олю за плечи. Они, шатаясь, побежали по тротуару. Фонарь освещал изуродованные лица на плакате.
Отбежав на несколько шагов, Юра и Оля остановились.
– Ой, а у меня мама так всего боится… – сказала Оля. – Чтобы там не сказать такого… Ну, против партии и правительства…
– Она – в партии?
– Нет. – Оля покрутила головой. – Просто она всего боится. Она у меня такая… Я помню, я еще была классе в пятом… И Брежневу давали орден… Или медаль… И к маме заходила подруга, и говорит – вот, если еще одну дадут, то придется уже вешать на спине…
И мама так зашикала на нее… А я помню, в классе пацаны говорили, что ему специально грудь расширяли – чтоб все награды влезли… Я еще спорила – как это грудь расширяли? Как это можно? Это же физически невозможно… Ему что, операцию делали?
Они подошли к остановке. Из-за поворота выехал пустой троллейбус. Оля и Юра, спотыкаясь на ступеньках, зашли в заднюю дверь. Троллейбус отъехал.
28 апреля, понедельник
Только что прекратился дождь, и на стеклах висели капли. За окном плыли по небу серые тучи. Юра налил в чашку заварку, потом – кипяток из большого чайника, намазал масло на кусок батона. Он отрезал от куска ломтик сыра, положил его на батон, откусил от бутерброда. Негромко работало радио. Диктор говорил:
– Двадцать шестого апреля, примерно в один час тридцать минут по московскому времени произошла авария на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции…
* * *
– …Радиация там такая, что больше нормы в сто раз, вы представляете? – Низовцов нахмурился, покачал головой.
– А у меня пацан знакомы служыу на ядерных полигонах, у Семипалатинске, – сказал Шимчук. – Так они там говорили: «Если хочешь стать отцом, обмотай свой хер свинцом».
– Ну и что, стал он отцом?
Шимчук покрутил головой.
– Холостяк он. Так и не жэниуся. Кому он нужен – голова лысая, как колено. После Семипалатинска…
Зашел Сергеич, поздоровался со всеми за руку, сел за свой стол.
– Юра, Сергей, подойдите!
Парни подсели со стульями к столу начальника.
– Короче, еще одно убийство, – сказал Сергеич. – Тоже в том районе и похожее по почерку…
– Значит, это не Игнатович… – Юра посмотрел на Сергея.
– Похожее – это еще ничего не значит, – хмуро проговорил тот.
– Надо выезжать, смотреть, разбираться. – Сергеич глянул на парней. – Может, ничего похожего на самом деле нет. Сейчас только знаем, что тоже девушка, такого же возраста, тоже задушена…
* * *
Вдалеке дымили трубы химзавода. По обеим сторонам оврага росли редкие деревья, по дну его текла мелкая речушка. Рядом с оврагом стояли «Москвич» прокуратуры и ментовский «уазик». Следователь РОВД, коренастый полный дядька под сорок, рассказывал Сергею и Юре:
– …Район вроде как на отшибе. Между частным сектором и химзаводом. Говняный район, между нами говоря. Кто мог, все давно отсюда сбежали. Речка в овраге – ее «Вонючка» зовут… Туда сливают всякую дрянь с химзавода, и она потом в Днепр течет. Поэтому в Днепре купаться с той стороны нельзя. Там, выше по течению, где пляжи – детский и обычный – там – пожалуйста. Но здесь ведь тоже пацаны купаются и рыбу ловят…
– Судмедэксперт уже работал? – спросил Юра. – Что говорит?
– Смерть наступила в результате удушения. Примерно, в ночь с субботы на воскресенье. Изнасилована или нет – пока не установлено. Но джинсы вместе с трусами спущены, так что вполне может быть…
– Что еще, какие есть данные? – спросил Сергей, затягиваясь «Астрой».
– Фактическое место обнаружения трупа – вот… – Следователь показал на кусок примятой мокрой травы у оврага. – Признаков, что труп тащили, нет. Хотя после такого дождя… В общем, предполагаем, что преступление было совершено именно здесь…
– Свидетели, очевидцы, что-нибудь? – Сергей затянулся, сплюнул.
– Ничего пока. Я ж говорю: это место на отшибе. До частного сектора – метров семьсот – восемьсот. До Днепра – метров триста. На той стороне оврага, тоже метров через триста, – забор завода Куйбышева… Несунов пару раз ловили – выносили пластмассу. Но, между нами говоря…
– Следы машин или что-то в этом роде? – Юра посмотрел на следователя.
– Есть следы машины, вроде – свежие… Но опять же, дождь размыл, там ничего не разберешь уже… Метров триста, рядом с дорогой – там дорога грунтовая, от частного сектора до Днепра… В общем, непонятно – имеет отношение или нет. Может, кто-то приезжал на рыбу… А может, и преступник…
– Как с установлением личности убитой?
