Подрулив к обочине, я открыл пассажирскую дверцу и произнес:
— Доброшу до Хьюстона или в любое другое место по пути.
Дважды-Растворенный наклонился и уставил на меня темно-карие глаза — не враждебно, не испуганно, а с этаким вялым интересом. У него были полные, мясистые губы, а когда он улыбнулся, обнажился ряд крупных белых зубов. Протянув руку, он аккуратно опустил на переднее сиденье свою Библию в ящеричной коже, но сам садиться не торопился.
— Минуточку, — попросил он сладким, карамельным баритоном и показал поднятый указательный палец.
Я подумал было, что он пойдет за остальным багажом, которого мне отсюда не видно, или хочет отлить на дорожку, но вместо этого он обошел вокруг «Эльдорадо», дотрагиваясь то до капота, то до бампера, провел пальцами по обивке сидений, по крыше, вдоль задних габаритных фонарей. На всем протяжении осмотра он быстро кивал и бормотал себе под нос:
— Да. Надежно. Боже, боже. Какой же ты длинный и сладкий! О-о-о, крошка, да! Прочно и на века. Такой большой-пребольшой, что даже слишком огромный. — Вернувшись к распахнутой пассажирской дверце, он скользнул внутрь, подхватил свою Библию, потом бережно захлопнул дверцу и одарил меня широкой и обаятельной улыбкой.
— Да пребудет с тобой и дальше Святой Дух, такая крутая тачка — подарок свыше.
— Вообще-то я ее угнал, — признался я.
— Что ж, бывает, — удивленно сморгнул он. — Иногда ты просто вынужден добывать небесные блага своими собственными руками — вот что я недавно вкопал, только в конце концов до добра это не доводит, улавливаешь мой аккорд? Это значит, что за тачкой наверняка охотятся законники. А это уже значит, что если они найдут ее, а в ней меня — то мне светит провести следующую пятилетку в тюрьме. Если ты черный и если ты в Техасе (а то и другое как раз про меня), на снисхождение и справедливость можешь не рассчитывать. А раз уж я всем сердцем люблю свежий воздух, открытые пространства, плотские утехи с женщинами и все остальные святые дары Господа Всемогущего, то не могу тратить драгоценное время на тюрьму, вкопал? Так что благослови тебя Господь за то, что предложил богомольной душе сократить путь, но, как это ни грустно, лучше тебе, чувак, ехать без меня.
— Ну, как хочешь, — пожал плечами я, ожидая, что он сейчас выйдет из машины.
Вместо этого он уселся поудобнее, возвел глаза к небу, будто ища наставления, потом закрыл их и со вздохом сказал самому себе:
— Дважды-Растворенный, если белые законники вцепятся тебе в задницу, тебе и правда дорога на тот свет; ты для них еще один ниггер, над которым можно покуражиться. Белый и черный парни в краденом шикарном «кадиллаке» с калифорнийскими номерами — кого при таком раскладе они обвинят? Чувак, да если даже этого благочестивого белого кекса, сидящего рядом с тобой, поволокут в Верховный суд, а он всю дорогу будет сознаваться и каяться, твою задницу все равно упрячут за решетку. Можешь на это рассчитывать.
— «Краденый», — прервал я его излияния, — это слишком сильно сказано. С точки зрения закона, у меня с собой кипа поддельных документов, которые объясняют, что я всего лишь перегоняю эту тачку к мемориальному комплексу. Меня уже один раз останавливали, прямо на выезде из Фриско, и к бумагам никто не придрался. И…
— Ну да, ну да, — с жаром закивал Дважды-Растворенный, — говори-разговаривай.
— А с точки зрения морали, я действительно собираюсь доставить эту машину как дар от одной старой девы, в которой благодаря музыке пробудилась женщина.
— О-о, да-а-а! Еще! — Дважды-Растворенный возбужденно захлопал в ладоши. — Продолжай! Вешай лапшу!
— Однако с моей стороны было бы нечестно скрыть от тебя, что не далее как сегодня утром один шериф, преследовавший машину, по описанию поразительно похожую на эту, случайно угодил в кювет. Хотя сам он, возможно, считает, что это произошло не так уж случайно.
— Вот это действительно скверные новости. Такие вещи можно трактовать как попытку убийства или еще какое дерьмо похуже.
— Впрочем, — продолжал я, — это произошло в горах Нью-Мексико, и, как я уже сказал, тогда было раннее утро, а сейчас ночь. Как говорится, время — деньги или, в нашем случае, расстояние.
Дважды-Растворенный кивнул, но, судя по всему, я его не убедил.
— А если ты оглянешься на заднее сиденье, то заметишь там коробку с двумя сотнями рок-н-ролльных пластинок и диковатую на вид аудиосистему, такую мощную, что может разнести тебе черепушку.
Дважды-Растворенный просветлел.
— Так-то лучше. Кажется, жизнь налаживается. Это как раз такая музыка, какую я бы с удовольствием послушал.
— И…
— Ну, говори же еще! — потребовал Дважды-Растворенный.
И я сказал.
— И еще у меня в машине бутыль, а там что-то около девятисот таблеток амфетамина, только что из лаборатории.
— Возблагодарим же Господа нашего Всеблагого! — завопил Дважды-Растворенный, торжественно простирая руки к небу. — Так давай же скорее употребим их, пока законники не сцапали «колеса» как улику!
Такая стратегия показалась мне действительно божественным откровением. До Хьюстона еще было ехать и ехать, и я чувствовал, как все мое тело сковывает усталость. К тому же, как справедливо заметил Дважды-Растворенный, не стоило провоцировать полицию, оставляя противозаконное имущество где попало. Мы оба взяли по небольшой горстке, хотя у Дважды-Растворенного в загребущей лапище уместилось куда больше, чем у меня.
Я взял с заднего сиденья коробку с записями и вручил ее своему новому знакомцу.
— Сегодня ты диджей.
— Круто! Я вкопал! Приготовься к безумной взрывающей мозг программе. Преподобный Дважды-Растворенный Джонсон — король ритма, он вобьет в твои уши парочку сладчайших священных гимнов!
— Ну что ж, преподобный Дважды-Растворенный, — сказал я, запуская мотор, — тебе выпала честь ехать с непреподобным Джорджем. Добро пожаловать на борт!
— Держи пять! — рассмеялся он, протягивая руку.
Мы обменялись рукопожатиями.
— А теперь, может быть, ты расскажешь мне в перерывах между песнями о своей религиозной принадлежности и объяснишь, в чем состоит твоя служба? Признаюсь, сроду не видел у священников таких стильных и клевых одеяний и ни разу не встречал клирика, который бы за компанию глотал с паствой «колеса». Я-то всегда считал (и мой опыт это только подтверждает), что наркота от дьявола.
Дважды-Растворенный только фыркнул.
— Господь сам сотворил дьявола ради забавы. Сотворил все, что есть на этом свете, каждое живое существо; все, что есть сейчас, и все, что будет после того, как небесные трубы призовут нас на встречу с безбрежным божественным светом. Знаешь, что ты должен вкопать из своих трипов? Что у тебя нет и никогда не будет недостатка в грехах, которые Спаситель мог бы тебе отпустить. Иначе мы бы все передохли со скуки, и я бы остался без работы.
