— А эти гнусные инсинуации насчет наших сексуальных предпочтений мы тоже обязаны терпеть? — спросил я у Джошуа, потянувшегося к заднему сиденью.
— Да, — промычал он.
— А если он начнет кидаться палками и камнями, а?
— В пределах разумного…
— СВЕРНИТЕ НА ОБОЧИНУ И ОСТАНОВИТЕСЬ, ИЛИ Я БУДУ СТРЕЛЯТЬ! — скомандовал шериф.
— А как насчет оружия? — осведомился я у Джошуа.
— Пожалуй, нам следует выразить этому несдержанному и завистливому человеку свое сочувствие, — невозмутимо ответил он, развернулся обратно и задумчиво поглядел на дорогу, крутя в руках микрофон.
— А НУ, БЫСТРО, УБЛЮДКИ! — прогудел громкоговоритель.
И следующей вещью, которую я услышал, был голос Джошуа, по-прежнему спокойный, но на таких децибелах, что жалкому полицейскому громкоговорителю и не снилось:
— Сэр, мы не признаем за вами полномочий задерживать ученых в ходе эксперимента или пилигримов во время паломничества.
Мне хотелось посмотреть, как полицейский отреагирует на наш сдержанный отпор, я выглянул в окно как раз вовремя, чтобы заметить, как он снимает с напольной подставки уродливый обрез двенадцатого калибра. В громкоговорителе что-то затрещало — не то статическое электричество, не то коп плюнул туда со злости, а потом раздался его разъяренный рык:
— СИЮ ЖЕ МИНУТУ, СКОТЫ!
— А ДЕРЬМА НА ЛОПАТЕ НЕ ХОЧЕШЬ? — заорал Джошуа.
Уж не знаю, кто был поражен сильнее: я или шериф. Словно отброшенные мощной звуковой волной, «кадиллак» и полицейский «додж» разъехались в стороны. Я быстро пришел в себя, а он — нет. Тем не менее он успел сбросить скорость, поэтому, слетев в кювет и снеся с ограждения десять метров колючей проволоки, все-таки не перевернулся.
— Остановитесь, — порекомендовал Джошуа.
Я затормозил у обочины, и мы поглядели назад. Красные огни все еще мигали, но уже как-то спазматически. В салоне зажегся свет, шериф выскочил наружу и тут же с криком рухнул, запутавшись в колючей проволоке.
— Он в порядке, — заключил Джошуа, — только на время выведен из строя собственным гневом и силой нашего волшебства. Давайте предоставим его самому себе, и чем скорее, тем лучше. — Он нажал кнопочку на микрофоне и беззаботно промурлыкал: — Спокойной ночи, офицер.
Я снова вырулил на середину дороги и сразу дал маху, разогнавшись за пятнадцать секунд до трехзначных величин.
Через минуту Джошуа спросил:
— С какой скоростью мы едем?
— Что-то около ста десяти.
— Это необходимо?
Я на миг задумался.
— Вообще-то нет. Но вы сами сказали «чем скорее, тем лучше», и, учитывая вероятность погони, такая скорость меня успокаивает.
— Ну, тогда получайте удовольствие. А если при этом вы не будете забывать о нашей безопасности, тем лучше.
— Кстати говоря, Джошуа, раз уж речь зашла о бегстве — нам бы не помешало избавиться от серебристого ящика и его содержимого — с такими уликами полиции ничего не стоит прижать нас к стенке. Хотя, может, вы собираетесь оставить это все себе на память? Сентиментальная привязанность, денежное вложение и т. д.
Джошуа улыбнулся.
— Я уже решил, что передам всю аппаратуру вам — в знак благодарности за помощь. Дар дарящему, так сказать. Можете распоряжаться техникой по своему усмотрению.
— Джошуа, кто-нибудь уже говорил вам, что вы хитрый старый пердун?
— Я всегда считал, что щедрость — самая доступная из добродетелей.
— Ну, спасибо, — усмехнулся я.
Джошуа кивнул в ответ.
— Вот и славно. Наслаждайтесь. Я потратил не один месяц на отладку и настройку системы.
— А к ней подходят пластинки по сорок пять оборотов в минуту?
— А как же! Поезд и был записан на сорокопятке.
— В таком случае вы не возражаете, если я прокручу на своей новой системе парочку пластинок из коллекции одной моей знакомой? На максимальной громкости?
— Рок-н-ролл, надо полагать? — энтузиазма в голосе моего попутчика не наблюдалось.
— Так точно, — подтвердил я.
— Это в наказание, или вы пытаетесь вынудить меня забрать дар?
— Ни то ни другое, — покачал головой я. — Хочу отпраздновать победу.
— Джордж, — брюзгливо пробормотал Джошуа, — это неспортивно — пускать против человека в ход его собственные методы. Наши болтливые рты слишком часто оказываются шире, чем наши сердца.
— Круто сказано! — одобрил я.
Мы начали с «Мауbеllinе» Чака Берри, затем последовал Джерри Ли Льюис с его «Shake, Rattle, and Roll», что, собственно, мы и делали,
[20]
а потом последовали еще четыре дорожных хита для меня и один для Джошуа — благослови Господь его сердце! — он заявил, что, пожалуй, не станет подходить к музыке предвзято, пока не послушает ее в «правильной» обстановке. Я даже заметил, как он пару раз притопнул ногой в такт, глядя на дорогу и витая среди удивительных порождений собственного разума, которые я даже вообразить себе не мог.
По предложению Джошуа мы все утро бессистемно колесили по округе. Его теория гласила, что мы сможем сбить преследователей со следа, только если сами хорошенько поплутаем. Заблудимся и заставим заблудиться противника.
Однако заблудиться оказалось непросто. Как правило, мы упирались в какой-нибудь тупик и вынуждены были разворачиваться обратно, поэтому у нас неоднократно возникало чувство, будто мы тут уже проезжали. Джошуа распоряжался:
— Давайте в следующий раз свернем направо, проедем девять минут и семь раз подряд повернем налево.
В итоге мы почти всегда оказывались перед чьими-нибудь воротами и ехали назад. К тому же нам то и дело попадались дорожные знаки, сообщающие водителю, где он находится и сколько осталось до ближайшего населенного пункта, — попробуй тут потеряйся! И все же метод сработал. Нам попалось несколько копов, но никто из них не обращал на нас внимания.
Мы с Джошуа расстались в городке Правда или Расплата,
[21]
штат Нью-Мексико. Джошуа выбрал город, увидев название на дорожном знаке, и заявил, что это подходящее место для прощания. Я высадил его в центре, на расстоянии одного молочного коктейля от кафе-мороженого, которое как раз вот-вот должно было открыться. Он поблагодарил меня за поездку и совместно пережитые приключения. А я поблагодарил его за серебряный ящик с музыкальной системой и за чувство, которое он вселил в меня, — чувство, что все возможно. Было грустно смотреть, как он уходит.
