– Да посиди.
– Н-нет… Пора…
– Посиди, – просила Валя. – Я тебе что-нибудь вкусное сготовлю. Покормлю… Ну хочешь – давай в буфет сходим, этажом ниже. Хотя бы перекуси, если уж ты спешишь…
– Н-нет.
– Пьянствовать, что ли, торопишься?
– Не себе. Ребятам. Без опохмела вторые сутки… Мучаются…
Он переминался с ноги на ногу, спешил – деньги жгли ему руку.
– Ну иди, иди! – рассмеялась Валя.
День прошел, пуст и напрасен. Гребенников был в отделе аспирантуры. Был в институте. Был у забытых и полузабытых подруг Вали. Ни следа.
Поздним вечером он очутился возле дома, где жил Стрепетов, ее второй муж, – там, на скамейке, не спуская глаз с подъезда, Гребенников сидел в полудреме всю ночь. Он дремал, и если просыпался, то в страхе – не проморгал ли.
Утром Стрепетов вышел – отправился на работу с какой-то высокой красивой женщиной. Не с Валей.
Невыспавшийся и помятый Гребенников шел к метро. Он проходил мимо гостиницы «Спутник».
– Алло, – раздался голос. – Вот у кого мы прикурим.
Гребенников почти наткнулся на них.
У входа в гостиницу стояли двое – юный Чекин и какая-то его подружка.
– Рекомендую, – сказал хрипловато Чекин. – Тоня. В будущем лучшая барменша Москвы. Ресторанное училище заканчивает с блеском.
Тоня раскраснелась. Юный плут прикурил у Гребенникова.
– Все-таки не каким-то, а родственным огоньком прикуриваю!
– Как родственным? – спросила будущая барменша.
Гребенников пояснил:
– Я муж его сестры.
– Притом бывший муж. Они разведены, – сказал Чекин и подмигнул Тоне.
И тут же обратился к Гребенникову:
– Я здесь жду одного знакомого. Караулю… Но если ты мне одолжишь рублей десять, я знакомого ждать не стану. И обещаю отыскать мою сестрицу.
Гребенников слишком хорошо знал эти обещания, – сонный и вялый, он только усмехнулся на очередное попрошайничанье. (А случаю случай рознь, и, поскреби Гребенников по карманам, он бы сейчас же узнал все. Но кто мог думать, что Валя здесь, в этой гостинице, в десяти шагах, и что плут специально притащился сюда, чтобы поклянчить денег у Корнеева.)
– Дело хозяйское. Нет, значит, нет, – сказал юный Чекин, нимало не смущенный отказом.
К Чекину пришла идея. Он заволновался. Нервные ноздри заходили туда-сюда – плут почуял запах верных денег.
– Одну минуточку, – сказал он.
– Ты куда? – спросила Тоня.
– Я сейчас, к знакомому…
Он улыбнулся и, придвинувшись, зашептал Гребенникову:
– Тоже времени не теряй, сойдись с ней ближе: будущий бармен – это знакомство полезное! – Глаза его бегали и искрились. – А коктейль она сбивает – закачаешься!
И уже на бегу он еще раз крикнул:
– Я живо вернусь. Ждите.
Плут примчался в гостиницу – благо, было рядом.
– Привет! – заорал он, влетая в номер.
– Привет. Опять у моего братика пусты карманы, по глазам вижу! – засмеялась Валя.
– Ну вот еще! – последовало гордое возражение.
И юный Чекин, слегка робея, обратился к Ивану Павловичу – поэт-лингвист выпил вина и курил первую спокойную сигарету, – и вот Чекин ему сказал:
– Мне вас нужно… на минутку.
– Поговорить?
– Ага. Вот именно.
Иван Павлович встал, плут вышел за ним. Они шагали по длинному коридору гостиницы – было пусто, ковер глушил шаги.
– Ну? – сказал Иван Павлович.
Плут изобразил в лице смятение и растерянность.
– Понимаете… Иду мимо гостиницы и вдруг вижу Гребенникова. Бывшего мужа Вали…
– Ну и что?
– По-моему, он почти выследил вас…
– Да? – Иван Павлович на секунду встревожился.
– Точно. И он не один. С парнями… Здоровенные ребята, между прочим.
– Неужели? – Иван Павлович улыбнулся (теперь он уже понял все).
Плут смутился, почувствовав, что его разгадали. Но тут же справился – будущий официант не имеет права теряться. На занятиях приводили пример, как однажды (дело давнее!) подвыпивший купец, перед которым все дрожали и трепетали, в «Славянском базаре» потребовал себе на десерт керосина – официант не моргнул глазом: «Холодненького? Или подогреть?..»
И Чекин тоже не растерялся:
– Я не говорю, что Гребенников такой уж страшный, может, вы и храбрец, я же не знаю, но я не хочу, чтобы он кружил около гостиницы. Я за сестру боюсь.
Плут уже вполне обрел свой ровный голос:
– И чтобы мне его отвлечь и куда-нибудь увести, нужны тугрики.
– Тугрики?
– Ну да. То есть деньги.
– Я понял, – сказал поэт-лингвист, улыбаясь. – Вот тебе десять рублей, и пусть он уедет достаточно далеко…
– И еще десять, чтоб достаточно далеко уехали его здоровенные ребята, – в тон ему сказал плут.
Понимая, что он не отстанет, Иван Павлович покачал головой, но вытащил еще десятку – дал.
– Ты, я чувствую, большой оптимист… Верно?
– А что это такое? – спросил юный Чекин.
– Оптимист?
– Ну да.
– Оптимист… это человек, любящий жизнь.
– Чудак вы, Иван Палыч. А чего ж ее не любить?
Плут быстренько вернулся к Гребенникову и Тоне – те молча стояли в двух метрах друг от друга. Никаких перемен. И даже, кажется, сигарету Гребенников курил ту же самую.
– Ну как? Весело было вам?
Чекин хохотнул:
– Значит, коктейль из вас не сбился? А еще барменша!
И тут же заторопился:
– Идем, Павел. Идем.
– Куда?
– К нам. В общагу. Я сейчас звонил одному дружку – он сказал, что вроде бы Валя обещалась к нам вечером приехать.
– Это точно?
– Что ж я, врать буду?
– С тебя станет… – Но тут же Гребенников подумал, что, может, и правда Валя приедет и ведь других путей для поиска не видно. – Ладно. Пошли…
Они прибыли в общежитие. Поднялись наверх.
– Этаж наше училище арендует, целый этаж! – пояснила Тоня, ей понравилось слово «арендует».
– А запах у вас. Не этаж, а пивная бочка, – сказал Гребенников, вглядываясь в полутьму. И повторил: – Ну и пахнет у вас.
От стены отделилась какая-то качающаяся фигура:
