— С этой книги я сниму фотокопию, — объясняет Светик, хотя это объяснение лишнее. Потому что Анне Григорьевне все едино. С этой, значит, с этой.
Светик начинает щелкать — страницу за страницей. При первых вспышках Анна Григорьевна потихоньку крестится. Потом привыкает.
* * *
У Анны Григорьевны Светик и заночевала. Но заснуть сразу не смогла — ночь, тишина, а Светика распирает радость. И что-то еще. Этому и названия нет.
Она ложится, а потом опять встает. Не может спать. И говорит Анне Григорьевне, что пойдет прогуляется.
— А не боишься?
— Нет.
Светик идет по окраине деревни — ночь и луна. На душе покой. Вся энергия Светика улеглась, как будто и нет жизни. Не хочется ни деятельности, ни денег, ни суеты, ничего.
— А-ууу! — кричит Светик, проходя вдоль оврага. И тут же эхо: ууу! — с самого дна оврага.
* * *
Светик подошла к его окнам. Как все просто. Как все спокойно!.. Сидит ее чудачок и что-то переписывает. Трудится.
Светик входит.
— Здравствуйте, — говорит она.
И сразу же показывает ему книгу. Фотокопию то есть. Всю прошлую ночь ее делала. Тоже трудилась.
Каратыгин берет книгу — он как стоял, так и сел. Только губами шевелит.
— Не… не… не может быть.
— Что, — спрашивает Светик, — что не может быть?
А он все не приходит в себя — остолбенел. Светик не удивляется. Она же знает, что у него не все дома. Он шевелит губами — смотрит, не отрывается. Потом чуть ли не бегом к телефону.
— Олег! Олежка!.. Радуйся!
И он сообщает какому-то олуху (видимо, фил-олуху), что такая книга есть, существует, и более того — он, Каратыгин, сию минуту может ее приобрести.
— Не ее, — вставляет Светик. — Не саму книгу, а фотокопию.
Но ему это все одно. Он бросает трубку. И обходит Светика вокруг, как малыш наряженную елку.
А Светик удивленно смотрит на снятый гипс — он лежит на столе. Ну и вид. Такой штукой и убить можно.
Он спрашивает:
— Сколько за нее хотите?
Светик смеется:
— А сколько за нее можете?
Светик отшучивается. Куда спешить? Время терпит. Потому что теперь другое время. Не то время, когда Каратыгин отделывался от Светика как можно быстрее. Можно даже сказать, невежливо отделывался.
— А если серьезно, — говорит Светик, — то я хотела бы эту книгу обменять.
— На что?.. На какие книги?
Светик называет.
— Я о таких не слышал, — убито говорит Каратыгин.
Светика это ничуть не удивляет. (О них никто не слышал. Их просто не существует.) Светик лишь для начала заводит речь об обмене.
Наконец Каратыгин спрашивает напрямик. Дает Светику повилять — и спрашивает:
— Сколько вы хотите за книгу?
— За фотокопию, — уточняет Светик.
— Разумеется.
Светик прикидывает. Если ту фотокопию оторвали с руками за двести рублей, то тут смело проси три раза по двести. Шестьсот рубликов. Аппетитный кусочек. И он эти шесть сотен выложит как миленький. Даже если ему для этого придется треснуть тем гипсом какую-нибудь продавщицу бочкового пива. После работы, конечно, в темном и тихом углу.
— Ну, ты! — вдруг вскипает Светик ни с того ни с сего. — Чего уставился? Что я тебе, картинка?
Светик нервничает. Слова летят одно за другим. Внутренний выхлоп.
— Нечего меня разглядывать! Как только женщина придет — они тут же глаза пялят. Я по делу пришла!
Каратыгин пожимает плечами. Не ожидал.
— Бог с тобой, — говорит он. — Я не пялил на тебя глаза.
Это верно. Это она, Светик, пялила. Что верно, то верно.
Молчат.
— А откуда вы, Светлана? — спрашивает он.
— С Урала.
— С Урала?
— Да. Университет наш, Свердловский, ищет старые книги… Я там лаборанткой…
— При кафедре?
— Меня послали в командировку… Поискать книги.
— Нравится?
— Сначала очень нравилось. А сейчас командировка кончается. Из гостиницы меня выперли… А нужных книг нет.
— Понимаю.
— Помните, я хотела к вам устраиваться?
— Помню.
— Хотела в ваших закромах порыться… А сейчас вдруг из гостиницы выперли.
Светик на волне. Она говорит и сама себе верит — вот только нервничает. И слова сыплются слишком густо. Как горох.
— Н-да, — сочувствует Каратыгин.
И тут Светика осеняет.
— Послушайте, Алексей Сергеевич. Я отдам вам эту книгу — просто так отдам. Подарю, но… но некоторое время буду ночевать у вас. Идет?
— Ради бога! Ночуйте. Я рад помочь… И не надо дарить — я ее куплю.
— Нет. Я ее дарю.
— Я так не возьму.
Но Светик знает, что тут-то они поладят. Возьмет как миленький. Рубликов у него негусто. А отказаться от книги он не в силах. Как алкаш от стопки.
— Ночевать — это пожалуйста. Это само по себе. Я даже рад помочь, — говорит он. При этом глаза у него ясные. Без подвоха… — У меня есть раскладушка.
— Люблю спать на раскладушке, — сообщает Светик.
— Может быть, я на раскладушке. Все-таки вы гостья.
— Бросьте.
— Все-таки неловко…
— Где мы ее поставим? Тут?.. Нет-нет, вот тут удобнее.
Светик выбирает место — слева от горы книг. Отличное место. Они пьют чай, а потом Светик отправляется за своими вещичками.
Она идет по улице и улыбается, как дурочка. Господи. Какой вечер. Какое небо.
* * *
Светик приходит к своим и объявляет:
— Сматываюсь я, ребятки.
Они тут же начинают скулить: а куда?.. а почему?.. а как же мы?
Особенно Валерик расспрашивает:
— Светик, ну скажи. Мы же тебя любим. Мы же за тебя волноваться будем.
— Да ничего не случилось, — говорит Светик. — Все остается по-прежнему. Только ночевать я буду в другом месте.
— Парня нашла? — спрашивает Вера.
Светик не хочет объяснять. Она присела на корточки. Собирает свой симпатичный чемоданчик.
А Бабрыка все-таки дубина. Два года в институте учился.
— К Николай Степанычу, — спрашивает, — уходишь?
Глава 5
Теперь Светик ночует у него. Поздний вечер выглядит примерно так. Это напоминает идиллию. Каратыгин, разумеется, читает. Сгорбился у ночника… А Светик уже на раскладушке. Очень ей эта раскладушка нравится. Светик не спит. Рядом громоздится гора книг и рукописей. Светик протягивает руку — берет книгу и листает.
