— А Васек, помнишь?.. четырнадцать чихов!
Они в игру играли…
Как раз Васька€, вернувшись в свою часть, они, быть может, не увидят… Как знать! С жуткой раной валялся их Васек… Когда их колонну громили в ущелье чичи. Но, может, прикольный Васек и уцелел, а значит, это их Петраков там лежал… Лежал среди стихающей стрельбы и рот раскрывал… Как рыба.
Пусть играют, подумал я… Васек, может, и правда, остался жив. Жив и ждет их в родной воинской части. И еще как засмеется Васек, их обоих, вернувшихся, увидев… И вдруг подзывает к себе… Машет рукой: сюда, сюда, пацаны! И, лицом посерьезнев, начинает свои знаменитые чихи… РАЗ…
Чихает Васек, а солдатня вокруг слушает, замерев, как одно общее ухо. И с какого-то чиха все вместе в голос подхватывают счет …ВОСЕМЬ… ДЕВЯТЬ… Давай-давай! Васек в упоении. Васек, кажется, идет на побитие рекорда… ДЕСЯТЬ… все солдаты уже орут… уже хором… ОДИННАДЦАТЬ!.. ДВЕНАДЦАТЬ!
Я и не заметил, как озлился. Не на них озлился — на самого себя.
— Крамаренко!
— Я, т-рищ майор.
— Этих двоих отправляем завтра же. С колонной Зимина.
— Но Зимин идет только чуть дальше Сержень-Юрта. Это полпути, т-рищ майор.
— Это две трети пути. А дальше сами… Ножками. Доберутся!.. Определи их в машину, что с соляркой, которую мы сержень-юртовским задолжали… Пусть оба в кабинку к шоферу.
— Так точно.
— Скажешь им утром… Прямо перед посадкой. Разбуди… И еще это… ну, как же! Не забудь!.. Выдай утром этому Евскому и этому Алабину их сраные автоматы.
Черта ли мне эти два придурка. Что еще за муки души!.. В колонну их. В кабинку к шоферу. И полный вперед, пацаны… Ну, убьют при атаке. Ну, добьют после атаки. Это если им обоим не повезет. Но ведь иногда везет…
Эти пацанчики так спешат определиться. Этот Евский!.. Зато ему ничего, скажем, солнечного в чеченской яме не будет. Темно будет. Никаких желтых осколков, ни оранжевых. Наконец пацан кое-что поймет о майоре Жилине. Но уже на дне ямы… И чтоб глубокая.
Я, видно, рассвирепел. Но мысль не остывала… Отправить завтра же! Они все равно вот-вот оба сбегут… Лучше я их сам отправлю… Так точно! Они мне осточертели. Избавлюсь от них… Глупцы, мать их!
Завтра как раз колонна, поведет Зимин… Отлично… До Сержень-Юрта и дальше… Не Хворь, конечно. Совсем не Хворь… Но мне в ту минуту было и на копейку их не жаль. Стольких уже убили. Двумя будет больше.
Зимин середнячок, но ведь вся война на середнячках! Завтрашняя колонна — это как раз. Маленькая и скромно охраняемая… Конфетка для засады… На броне, впрочем, будут омоновцы. Опытные… Так что и не вовсе беззащитные будут мои пацаны. Да хрена ли мне, бензинщику!.. А что такого?.. Из Ханкалы выберутся. За Сержень-Юрт уедут. А дальше — не моя забота.
Отлично помню Зимина, готового вести колонну.
Он стоял тогда возле бензовоза. Месяц назад… И ни одного БТРа. Один-единственный танк.
— Прикрытие с воздуха будет? — спросил я.
Зимин только засмеялся:
— Пока, Саша!
Капитанишка, готовый ко всему. Малый чин! Настоящий солдат… Знающий, что, попади он в засаду, никто ему не поможет.
Краешек луны выглянул из-под тучи. Освещал.
Я как раз нацелился пойти на полянку и позвонить жене, но поймал себя на том, что думаю не о моих родных, не о нас… Не о дочке и жене, а об этих шизоидных пацанах… в ненадежной колонне Зимина. Я боялся за них. Я вдруг с удивлением осознал, что сердце мое располовинилось. Разделилось… Надо же! Я столько же думал о чужих, сколько о родных. «Так нельзя, майор», — ругнул я себя.
Возможно, это здешняя чеченская необходимость. Чтобы кого-то живого жалеть не на расстоянии, а чтоб рядом. Чтоб под рукой… Пусть!.. Отправлю пацанов — заведу собачонку.
Однако, проходя мимо пакгаузов, я уже передумал наново:
— Крамаренко, — я окликнул его. — Не буди с утра пацанов… Я погорячился насчет завтра — насчет колонны Зимина.
— Я так и понял, т-рищ майор.
Я был зол на них. Но недолго.
И наконец позвонил жене. Просто так позвонил. Без повода… Если забыть про деньги.
Глядел на луну и набирал номер… Как там живет-поживает, как строится моя женка?
— Все нормально, Саша… Скучаем.
Сказала, что второй этаж надстроили полностью. Стены буквально выросли. А балки так свежо пахнут деревом!.. А веранду все-таки на северную сторону… Чтобы тень. Ну да, да, — летом там будет тень.
— Как школа?
Это я о дочке спросил.
— Учится.
То есть в другую школу дочка пока что не перевелась. А мы хотели для дочки хорошую школу. По возможности… В этом городишке, что на берегу неназываемой большой реки, школу следовало выбирать придирчиво и внимательно — школы здесь плоховаты.
Я в свой черед думал, как ей сказать, что ситуация выправляется. Что Хворь вот-вот в работе… И что деньги у меня собрались, сбились в очередную кучку. И что на днях я ей отправлю… И она может продолжить строить хозблок.
Я еще не придумал, как начать, чтобы не сразу. И чтобы не впрямую про отправляемые деньги… Но жена великолепно меня чувствовала.
— Я поняла, Саша.
— Все налаживается.
— Поняла.
— Кое-что сумею.
— Поняла.
— На днях.
Она подтвердила. Повторила с улыбкой:
— Я все-все-все поняла, Саша.
Пусть так… Я дал отбой.
Мы понимали с полуслова. Мобильная связь — чудо. Когда с полуслова.
На моей сонно-лунной поляне тихо. Отгороженное боярышником… Вот ведь местечко на земле!.. Я еще посидел на скамье. Когда вот так остро ощущаешь себя живым, полноценно и стопроцентно живым, хочется благодарить… Кого?
Счастливые минуты опасны. И поэтому (из осторожности) мнится иной раз пуля… Как только уединишься… Как только счастливо уединишься, мнится снайперок! И что пуля снайпера шлепнет тебя здесь, а не где-то… Чмок!.. Ну уж нет. Я хмыкнул. Бабушка не позволит… Бабушка занята не мной.
Дубравкин нагрянул с хитрецой, с подковыкой — не на живые склады, а на стройку — на мой строящийся Внешний склад. Это ясно! На стройке дефектов больше… И там у меня как раз пришли по делу чеченцы. По счастью, чеченцы уж точно были наши, воюющие за нас. С заботой! Прикупить топливного мазута… Но Дубравкину все чеченцы — это чеченцы. А продажа — всегда продажа!
Дубравкин нагрянул на двух машинах. Он и еще четверо вооруженных ворвались на недострой по черной лестнице. Мы с чеченцами прервали разговор… Что это на нас обрушилось? Почему с черного хода?
Под ногами бегущих грохотали деревянные мостки.
