Вот черт! Я не знаю, в чем… Просто не хочу ехать туда и все.
— Не уверена, что получится договориться с кем-нибудь другим…
— У тебя получится, Ти. Ты такая обаяшка, такая секса пилка! Тебе никто не в силах отказать… Ну пожалуйста… Будь добренькой, Ти.
Бисквитный Лулу, герой Первой мировой, снова с нами, будто и не уходил никуда. О, Лулу, mon amour, как же ты меня заколебал!..
— Хорошо, — соглашаюсь я, стараясь не глядеть на сверкающую ослепительным светом медаль «От благодарной Франции». — Попробую… быть добренькой.
Чтобы ВПЗР не путалась под ногами и не мешала мне «быть добренькой», я устраиваю ее за столиком ближайшего кафе и заказываю ей bombón:
[14]
сама она не силах сделать даже такой элементарной вещи. То есть, если бы от этого зависела жизнь, ВПЗР разродилась бы на заказ и вспомнила все слова — не только испанские. Но, пока ее жизни ничто не угрожает, можно не прикладывать никаких усилий. А двигаться к светлому будущему, исключительно сидя на моем горбу. Или на чьем-нибудь другом горбу, неважно. Была бы ВПЗР — а горб всегда найдется!..
Прежде, чем начать охоту на идиота, согласившегося бы отвезти двух других идиоток на идиотский остров, я все-таки пытаюсь отыскать среди скопления катеров катер «Ballena». Но нахожу только яхту «Ballesta», две лодки с мотором — «Babel» и «Babul», а также что-то вроде морского такси с поэтическим названием «Pilar-44». «Пилар» украшена кучей рекламных щитов (кола, подгузники, подшипники, супермаркет «Mercadona»), Между высокохудожественной колой и такими же высокохудожественными подгузниками затесалась фанерка со сделанными от руки надписями:
SANTA POLA — Alicante
Tabarca
Guardamar del Segura
Torrevieja
San Pedro del Pinatar
Все это (за исключением Табарки) — приморские городки, разбросанные го побережью от Аликанте и почти до Картахены. До них, с гораздо большим удобством и эконономией времени, можно добраться и по трассе. До Талего по трассе не доберешься, но о нем — ни одного упоминания, как будто его не существует вовсе!
О, если бы это было так!
Это не так.
Из всех пришвартованных к причалу посудин «Пилар-44» — с ее дешевыми рекламными щитами и облупившейся обшивкой — выглядит наименее привлекательно. Куда приятнее было бы выйти в море на яхте «Ballesta» или на другой яхте — «Santa Cruz», но выбирать не приходится: на них никого нет. Никого нет и на «Пилар», и я уже собираюсь выдохнуть и вернуться к ВПЗР с печальной новостью о невозможности Талего, хотя бы в ближайшие часы. Но тут кто-то аккуратно касается рукава моей куртки:
— Сеньорита интересуется морскими прогулками?..
Только ненормальный может интересоваться морскими прогулками в январе — наверное, я произвожу впечатление ненормальной. Я и есть ненормальная. Единственное, что меня извиняет: моя работодательница еще большее невменько. Самый настоящий ebanat кальция!
— Морскими прогулками? Что-то вроде того…
Мужичонке, который задал мне вопрос, лет шестьдесят. И на человека романтической профессии он не похож. А похож на представителя ублюдочного племени мужчин острова Талего: та же цыганистая физиономия, те же бегающие глазки мошенника средней руки, тот же лживый рот и такие же хорошо разработанные за годы сезонного кидалова мимические морщины.
— Вообще-то, я ищу человека по имени Сабас… Вы его не знаете?
— А зачем вам Сабас? — вопросом на вопрос отвечает мужичонка.
— У нас была договоренность… Он должен был отвезти нас на Талего. Как раз сегодня днем.
— Как раз сегодня утром он кое-куда отправился… Вы не испанка.
— Нет.
Как будто и так неясно! Зато мужичонка — типичный испанец. Из тех южных испанцев, в разговоре с которыми никогда не добиться истины, никогда не дойти до сути, никогда не получить ответа на конкретно поставленный вопрос. То есть какое-то подобие ответа ты все-таки получишь — в самом конце часовой беседы (а она вполне могла уложиться в три минуты). И не факт, что этот ответ будет именно на твой вопрос. Скорее — на его собственный вопрос относительно тебя. Или не тебя, а черт знает кого. А между вопросом и ответом, который тебе совершенно не нужен, ты выслушаешь кучу бесполезной информации относительно семьи и родственников (включая семиюродную тетку из Гватемалы и тринадцать ее детей); прошлогоднего снега в Мадриде, прошлогоднего урагана под Барселоной (крыши там срывало — будь здоров!), умника Сапатеро, приведшего к коллапсу экономику страны. И много чего другого, необходимого тебе, как прошлогодний снег в Мадриде…
— Вы — русская! — довольно хохочет мужичонка, дергая себя за нос. — Красавица!..
«Русья» и «гуапа» — примерно так это выглядит на языке оригинала.
— Да, — скромно соглашаюсь я. — Русья. Гуапа.
Такова участь русских — их узнают везде и в любых ракурсах. Это только блаженная ВПЗР полагает, что похожа на взаимоисключающих немку/швейцарку/австриячку/португалку/гречанку времен Перикла… И вообще — на актрису Ханну Шигуллу в ее молодые годы, до всех пластических операций.
Примечание: Ни капли не похожа, хотя и красит волосы в рыжий цвет. Хотя и считает, что a свои 44 выглядит, как Ханна Шигулла в 33… Нет, 27. 27 — цифра, на которой ВПЗР буквально зациклилась. «А только ты бы мне дала?» — не устает спрашивать она. И попробуй скажи, что не 27! Уроет!..
Примечание к примечанию: Крашу волосы ВПЗР исключительно я — и эта дополнительная услуга (как и многие другие дополнительные услуги) не оплачивается. «Для чего еще существуют литагенты, как не для того, чтобы красить мне волосы?» — полагает ВПЗР. До меня это всегда делал Катушкин, до Катушкина — второй муж и одна из его любовниц, затем — первый муж, еще раньше — катушкинская мамахен, и (не исключено) — что и кот Шурик. В список красильщиков (красителей?) можно внести также взпззззровского редактора Лорика, дочь Ларика Манюню и подругу Манюни — лагерную сучку Перельман. Однажды лагерная сучка Перельман ошиблась цветом, и ВПЗР целый месяц ходила с красной головой.
Я подобных проколов не допускаю. А так иногда хочется подгадить… Сил нет!
Что же касается 27 и 44… На сорок четыре ВПЗР не выглядит, на двадцать семь — тоже. Возраст Бисквитного Лулу — самый подходящий для нее. Ха-ха! А первую пластику (выдаю страшную тайну!) она собралась делать в 50. Сильна надеюсь, что меня уже не будет рядом. Если, конечно, она не напишет Книгу…
