— Мадам! Вы же сетовали, что оглохли! При чем тут моя орфоэпия? А не тверды мои согласные потому, что у меня зубы искусственные! Я же говорил! Хотите, достану?
— Увольте, — отвернулась Ева, — Вы спросили о Генрихе? Да, он пользуется популярностью у женщин. Он воспитан, элегантен, обаятелен, умен, чуток к женским желаниям и, конечно же, чертовски соблазнителен.
— Угу. Так где же и кого этот ловелас может в данный момент соблазнять?
Ева повернулась. Лицо ее было суровым. С изумительной орфоэпией она произнесла:
— Господин полковник. Я не давала вам повода. Мой муж, Генрих Ризенкампф, если жив, выполняет служебный долг. Если мертв, то, будьте уверены, долг с честью выполнил.
— Хорошо-хорошо, — успокаивал ее полковник, — Но вспомните, ради бога, о чем вы говорили с ним в последний раз.
— О службе. Генрих советовался, как ему лучше организовать повсеместное наблюдение. Я ему посоветовала переодеть полицейских в карнавальные костюмы.
— Так это вы! — ахнул полковник, — Ваша идея?
— Моя, — подтвердила Ева, — Я не только предложила, но и разработала в деталях. Вам понравилось?
— Блеск! — воскликнул полковник, — А краской метить?
— Это уже совместное творчество.
Теперь уже и у полковника в ушах появился колокольный звон. В больной голове все гудело, и казалось, сама она вот-вот расколется, как перезревший арбуз. Весь кабинет поплыл перед глазами. Полковник задыхался.
Жена майора была словно в тумане. Из этого тумана доносились какие-то обрывки фраз. Она негодовала. Стращала. Возмущалась догадками полковника. А если и действительно его предположения окажутся верными, то пусть знают все — соперницы она не потерпит! Она уничтожит эту преступную тварь, но Генриха спасет! Как ей ни тяжело будет. Ведь она любит его до беспамятства!
— Запомните: меня победить нельзя!
С этим опытный полковник моментально согласился. Он еле дотянулся до кнопки дежурного, попросил, чтобы госпожу Ризенкампф проводили, и обещал, что ее каждый час будут информировать о том, как идут поиски супруга.
Смиренная вдовица наконец убралась. Полковник открыл окна и вдохнул полной грудью.
Платный глашатай Мэра зазывал публику, объявляя о продолжении концерта на площади.
Страх смертельный
Майор Ризенкампф уже сидел за столом, как бы председательствуя. Все остальные стояли. Вид у них был усталый, особенно у Ткаллера. И он, и его верная Клара, и Матвей Кувайцев только делали вид, что слушают майора. Да и полицейский служака чувствовал себя совершенно не в своей тарелке — повторял одно и то же, надолго замолкал, как бы обдумывая нечто важное. Ткаллера уже стала злить эта возмутительная полицейская беспардонность — на каком основании майор уселся в его директорское мягкое кресло в его директорском кабинете? Он высказал это Ризенкампфу, и тот, после некоторых раздумий, разрешил всем сесть.
— И все-таки, каким образом эти так называемые музыкальные произведения оказались в закрытом и охраняемом моей полицией здании? — Слово «моей» майор выделил особо.
— Не знаем, — в сотый раз отвечали Марши.
— А мне это необходимо знать, — настаивал майор, нервно листая партитуры, — Откуда вы появились?
— А вы, майор, беретесь утверждать, что достоверно знаете, откуда появляются люди?
— Могу догадываться.
— Тогда наш ответ будет также примитивен. Мы появились из этой машины. Из компьютера «Кондзё».
Снова все, как по команде, повернулись в сторону компьютера. Майор в который раз нажал кнопку, и вновь на мониторе появились названия присутствующих здесь Маршей.
— Да, — согласился майор, — результат шокирующий, но похожий на правду. В это поверят и журналисты, и публика. Но кто поверит, что компьютер способен воплотить марши вот в таком облике? Пусть даже он и разъяпонский…
И Ткаллер, и Клара, и Матвей недоумевали: почему майор не торопится вызвать караул, сорвать пломбы, раскрыть заговор — и тем самым отличиться. Ризенкампфу же не давал покоя подслушанный в подвале разговор. Заговор или розыгрыш? Марши или люди? Ему не верилось ни в то, ни в другое.
— Отключите дисплей, — попросил Ткаллер.
Майор выполнил его просьбу — экран потух. Ризенкампф улыбнулся, достал наручники и начал примерять, как бы их застегнуть — и тем самым арестовать «Кондзё».
— Жаль, что у него нет рук.
— Дай вам волю, вы бы все человечество заставили ходить строем и в наручниках, — съязвила Клара.
— Не уверен, все ли, — оставался серьезным майор, — Но уж одну треть точно. Заслуживает. Да и компьютер этот мне не по душе.
— У господина майора есть душа? — продолжала испытывать предел безнаказанности отважная госпожа Ткаллер.
— Нет, у меня лишь нутро и позвоночник, — Ризенкампфа аж перекосило.
— Как у пьяного байкера ночью? — парировала Клара.
Они оба знали, что никогда не смогут помириться. Майор никогда не простил бы Кларе позора с раздеванием. Клара же в этом ничего особенного не видела, но в свою очередь не могла простить майору скорого разоблачения — вот и продолжалась дуэль на шпильках.
— Да что же вы никак не ладите? — удивился жизнерадостный До мажор.
— Пусть, пусть, — нежно произнес Траурный, — Все это лишь проявление жизни земной. Люди живут своими привычными заботами и страстями и даже представить себе не могут, до чего же интересна их жизнь. Если смотреть оттуда. ОТТУДА! — повторил с особым значением Траурный марш и поднял палец к потолку.
Все посмотрели наверх. Воцарилось молчание.
— А может, оттуда? — спросил майор, указав пальцем вниз.
— Из-под земли? Ничего не видно и не слышно, — ответил Траурный, — Все там! Вверху открываются окна небесные! — И он указал конкретно в передний правый угол. И вдруг в этом углу кто-то странно хихикнул и дважды постучал: тук-тук.
Все, оцепенев, смотрели в этот правый угол. А угол этот вдруг как бы расширился — стены разошлись, а потом сомкнулись, как было. Ткаллеру показалось, что это хохотнул Кураноскэ. Он постоянно появлялся неожиданно, будто черт из табакерки. Пересказать состояние присутствующих было совершенно невозможно. Достоверно лишь то, что спустя некоторое время все, не сговариваясь, стали осторожно придвигаться друг к другу. Выйдя из оцепенения, майор принялся разглядывать углы более пристально — три из них были чисты, один же, откуда стучали и хихикали, оказался опутанным паутиной.
«Странно, — подумал майор, — здание только что открылось после реставрации. Кабинет оштукатурен и оклеен. Так откуда же?»
Становилось жарко, лишь из злополучного угла тянуло холодом.
— Жаль, что вы нам не доверяете, — нащупывал тропинку Траурный, — Общаться без доверия затруднительно. Может, нам найти общую, волнующую всех тему?
