Государство
Государство, контролируемое Учредительным собранием, сохраняет за собой монополию в области обороны, иностранных дел, общего бюджета и природных ресурсов.
Заключение
Разумеется, мои сугубо личные и, если так можно выразиться, любительские предложения ни в коей мере не претендуют на универсальность, но, может быть, и они смогут когда-нибудь сослужить свою скромную службу грядущим нашим законодателям в качестве одного из множества подсобных документов или зачастую весьма, с научной точки зрения, наивных свидетельств переживаемого нами смутного времени.
Но, сознавая это, я все же беру на себя смелость с уверенностью повторить в заключение, что демократия западного типа, при всех ее несомненных достоинствах, дотягивает свой век и, во всяком случае, едва ли приемлема для обществ, переживающих сейчас соблазн и тернии коммунистического тоталитаризма.
1979
О диссидентстве вообще
Я позволю себе подразделить сегодняшнюю тему на отдельные вопросы и в меру возможностей и взглядов ответить на них как можно короче и определенней, ответить не только заинтересованным лицам, но, может быть, и самому себе.
1. В историческом смысле современное русское диссидентство или, как еще его у нас называют, демократическое движение коренится в давней традиции нашей отечественной интеллигенции — традиции нравственного сопротивления любым видам насилия и лжи. Этот фундаментальный «символ веры» заложен в основе лучшей русской литературы и общественной мысли от Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского до Соловьева, отца Сергия Булгакова, Лосского и Бахтина.
К сожалению, известная часть интеллигенции старой России, а если точнее, то интеллектуальных люмпенов, сделала из традиционных посылок противопоказанные этим посылкам радикальные выводы, что в конечном счете привело не только к разрушению отжившей государственной структуры, но и к нигилистическому отказу от принципиальных человеческих ценностей: Права, Морали, Милосердия. Результат общеизвестен: ГУЛАГ, десятки миллионов жертв, духовное и материальное обнищание общества в целом. Те, кто начинал этот трагический процесс, провозглашали, что сначала человеку нужно дать хлеб, а потом уже культуру, но, по иронии судьбы, после их прихода к власти народ не имеет ни того, ни другого: культура сведена до пропаганды, а хлеб ему поставляет «прогнивший капиталистический Запад».
2. Цель нашего диссидентства не в завоевании политической власти, а в изменении нравственной атмосферы внутри общества, которое, разумеется, в случае успеха, сможет само по себе привести к изменению его политической структуры. И в этом, на мой взгляд, коренное отличие нашего Сопротивления от левой и правой оппозиции на Западе. Недаром Владимир Буковский исчерпывающе определил кредо русского демократического движения: «Мы не из левого, мы не из правого лагеря, мы — из концлагеря!».
Трагическая ошибка крайне левой и крайне правой оппозиции на Западе состоит, на наш взгляд, в том, что та и другая считают, будто с помощью насилия можно изменить общество к лучшему. Но их собственный опыт самых последних лет показывает, что это — самоубийственное заблуждение, даже для них самих. Сейчас вокруг нас, вокруг нашей программы, вокруг группы «Континента» объединяются те, кто еще совсем недавно с оружием в руках содействовал установлению в своих странах так называемых прогрессивных диктатур: бывшие вьетнамские и камбоджийские «маки», кубинские революционеры, порвавшие с режимом Кастро, недавние маоисты из Китая. Все они теперь разделяют высказанное недавно Александром Солженицыным положение: «Чтобы отогнать собак, не зови на помощь волков. Волки съедят сначала собак, а потом возьмутся и за тебя».
Возьмите хотя бы самый последний пример. Все мы сочувствовали борьбе иранской демократии против режима шаха, но, согласитесь, чем же отличается «революционер» Хомейни от своего коронованного предшественника, если он начинает свою государственную деятельность с бессудных расстрелов?
3. Подавляющая часть нашего демократического движения (если не вся!) — это дети и внуки тех, кто, к сожалению, своими руками сделал русскую революцию или участвовал затем в Октябрьском перевороте, поэтому, естественно, наши симпатии на Западе всегда на стороне угнетенных, на стороне трудящихся в их борьбе за свои человеческие права. Но я и мои друзья из России, в большинстве своем выходцы из рабочих и трудовых слоев, со стыдом и горечью отмечаем, что, борясь за свои права, здешние трудящиеся объявляют Советский Союз, Китай, Кубу образцами свободы и социальной справедливости. Естественно, что рабочий класс России и Восточной Европы вправе считать подобную демагогию классовым предательством и предательства этого никогда не простит.
В сфере же общественной и политической наблюдается другая опасная, на мой взгляд, тенденция. Некоторые, и зачастую весьма влиятельные, круги на Западе склонны использовать восточноевропейских и русских диссидентов в своих узкопартийных эгоистических интересах, тактически эксплуатируя их злободневный потенциал и, что самое печальное, намеренно противопоставляя друг другу.
В связи с этим мне хотелось бы предостеречь наших друзей от лукавого соблазна использовать мучительные проблемы и трагические противоречия современной России во имя собственных партийных или злободневных интересов. К сожалению, на Западе нам часто приходится читать и слышать, как в пылу политической полемики западные интеллектуалы берут на вооружение аргументацию русских писателей-эмигрантов, вырывая из общего контекста их книг и выступлений отдельные места, с тем, чтобы любой ценой опровергнуть противника.
Не говоря уже о том, что подобная практика, по меньшей мере, неделикатна в отношении писателей-изгнанников вообще, беру на себя смелость утверждать, что это к тому же и не соответствует действительному положению вещей.
Нельзя, к примеру (я беру наиболее близкую мне область — литературу), противопоставлять большому прозаику и, если хотите, поэту Александру Солженицыну сатирика и философа Александра Зиновьева, а ему, в свою очередь, романиста Виктора Некрасова и т. д. и т. п., и т. д. и т. п. У каждого из них своя партитура в том Оркестре Надежды, который исполняет сегодня вещую симфонию духовного Сопротивления в своей стране. Образно говоря, неправомерно противопоставлять дирижера скрипачу, скрипача пианисту, а пианиста всему музыкальному содружеству. Все мы делаем одно дело, каждый по-своему, в меру своих сил и таланта.
В заключение мне хотелось бы подчеркнуть, что борьба за Права Человека может и должна стать борьбой за переустройство современного общества на более справедливых началах, борьбой, объединяющей все подлинно демократические силы в мире, и русское Сопротивление всегда готово к такому взаимодействию со своими западными единомышленниками, но при одном категорическом условии, что человеческая жизнь, вне зависимости от ее социального содержания, будет высшей ценностью этой борьбы, принципиально не принимающей насилия как средства для достижения своей цели, ибо любое насилие, какими бы благородными лозунгами оно ни прикрывалось, порождает только насилие, причем еще более всеобъемлющее и гнусное.
