Нам остается только поаплодировать как нашедшему себя в Америке молодому прозаику, так и его рецензенту.
Но коли уж высокая литература себя особо в выражениях не ограничивает, то сопутствующая ей публика и вовсе пустилась во все тяжкие. Один кричит по телевидению, что Россия одурела, другой утверждает, будто сегодня «требуется не трубка мира, а ЧК», третий и на ЧК не надеется, а спешит взять закон в свои руки и решать проблемы персональным самосудом: «буду резать, буду бить» (цитата из демократической «Сегодня»), а четвертый, теперь уже коллективный, в «Известиях» прямо требует от правительства: «Хватит говорить… Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи (т. е. их политические оппоненты. — В. М.) уважают только силу».
А какие имена под этим! Сплошь гуманисты, правозащитники, радетели за униженных и оскорбленных.
Вслед за этим к солистам присоединяется слаженный хор: «Боюсь, что Россия еще не готова к демократии»
(Хазанов. Телевидение «Останкино». Январь 1994 года).
Вот так, легонько, с мягкой иронической ухмылочкой подводим теоретический базис под вполне твердую диктатуру.
«Между прочим, «Русская тоска» — тоска отверженной историей большой нации по историческому воплощению»
(Сергей Носов. «Русская мысль». 10–16.02.94. Париж).
Жив курилка Лебядкин, хоть и назвался Носовым! Помните: «Я желал бы называться князем де Монбаром, а между тем я только Лебядкин, от лебедя, почему это? Я поэт, сударыня, поэт в душе и мог бы получать тысячу рублей от издателя, а между тем принужден жить в лохани, почему, почему, сударыня? По-моему, Россия есть игра природы — не более!»
Этому Носову вместе с его издателем «Р. М.», прежде чем о России печаловаться, в зеркало бы на себя посмотреть!
Мало? Могу добавить:
«Россию сегодня настигло великое историческое возмездие. За гонор на пустом месте, за глупость, за фанатизм, за все. Марксизм недаром вопреки надеждам самого Маркса пророс именно в России. Народ, попавшийся на эту удочку, не вызывает ни доверия, ни уважения»
(Л. Иванов. «Новое русское слово», 1994 год, Нью-Йорк).
Оставлю судить читателю, чего в этом бреде больше — глупости, невежества или разнузданной спеси московской Дуньки, выпущенной наконец-то в Европу.
Ей в унисон вторит другая Дуняша, еще только мечтающая попасть в европейские кущи:
«В свое время из японцев и немцев имперские замашки выбили силой. Ах, как это пошло на пользу обеим нациям. Нам не посчастливилось. Нас никто не захватил».
У Дуняши есть имя. Запомните — Александр Кацура. Писатель, видно, очень крупный, коли весьма привередливая «Независимая газета» отводит ему половину газетной полосы. Я, к примеру, о такой чести даже мечтать не могу. Пробовал, не получается: уровень Капуры мне, судя по всему, не по плечу.
И вот еще:
«Россия — заповедник для бандитов»
(Л. Нуйкин. «Новое русское слово». 24.03.94).
Вы думаете это о преступности, захлестнувшей страну благодаря теоретическим усилиям таких, как он? Нет, это о политической оппозиции. Хотя что ж с него взять, его отношению к оппозиции обучали в Академии общественных наук ЦК КПСС. Затянись брежневская эпоха до сих пор, ему бы в сусловском аппарате цены не было.
«О великий русский народ! Ответь наконец на вопрос Юрия Карякина. Ты что действительно окончательно «сдурел» или на тебя нашло лишь временное затмение?»
Ну чем не Фома Опискин?
Цитирую по первоисточнику:
«Я знаю Русь и Русь меня знает: потому и говорю это. Пусть изобразят этого мужика, пожалуй, обеременного семейством и сединою, в душной избе, пожалуй, еще голодного, но довольного, не ропщущего, но благословляющего свою бедность и равнодушного к заботе богача. Пусть сам богач в умилении души принесет ему, наконец, свое золото; пусть даже при этом случае произойдет соединение добродетели его барина и, пожалуй, еще вельможи. Селянин и вельможа, столь разъединенные на ступенях общества, соединяются, наконец, в добродетелях, — это высокая мысль! А что мы видим? С одной стороны, незабудочки, а с другой — выскочил из кабака и бежит по улице в растерзанном виде? Ну что, скажите, тут поэтического? Чем любоваться? Где ум? Где грация? Где нравственность? Недоумеваю!»
Но шутки шутками, а как бы все эти прелестные Дульцинеи, спятившие от ненависти к собственному народу, не обернулись в недалеком будущем для России новыми бургомистрами, старостами, полицаями и старателями зондеркоманд, всегда готовыми заступить на трудовую вахту у заслонок газовых крематориев: уж больно жаждут варяжских хозяев!
Вдобавок к этому стоит еще полистать «эмигрантскую» «Русскую мысль» или послушать по «Свободе» передачи о России некоего господина Парамонова, чтобы окончательно понять, почему незатейливый Владимир Вольфович Жириновский от выборов к выборам набирает все больше и больше сторонников.
Заранее предполагаю возражения снисходительного читателя: что, мол, с них взять с этих интеллигентов, у них испокон веков чувство впереди рассудка поспешает. Но вот вам сентенция матерого государственного мужа, недавнего цековского мальчика на побегушках: «Россия выпала из истории».
Разрешите представить: Анатолий Чубайс. Откуда он выпал сам, остается только догадываться.
В связи со всем сказанным я бы посоветовал многочисленным профессиональным антифашистам современной России, которых с каждым днем становится у нас все больше и больше, не выискивать в мало кому известных националистических листках и листовках грозные приметы фашистской угрозы, а лучше читать, слушать, смотреть наши самые что ни на есть демократические, интеллектуальные и респектабельные средства массовой информации. Все, что я процитировал выше, — из них.
Говорят, в свое время Луначарского попросили предложить надпись к спроектированному тогда памятнику Достоевскому. Утверждают также, что достаточно циничный нарком просвещения среагировал буквально на ходу: «От благодарных бесов».
Убежден, что нынешние победители в России могут смело позволить себе туже самую эпитафию к тому же самому памятнику.
И еще: если это демократия, то что же тогда фашизм?
1994
«Клептократии всех стран, соединяйтесь!»
Прошу прощения, что начинаю с цитаты из своей статьи в итальянской газете «Аванти», опубликованной два года назад. Тогда я позволил себе следующий прогноз:
«По моему глубокому убеждению, продолжать навязывать посткоммунистической экономике модель радикального рынка — значит взвалить на себя неподъемное бремя всех его последствий: массовую эмиграцию, полную неплатежеспособность, хозяйственный и политический хаос. В атмосфере порожденного такой моделью крушения моральных и правовых ценностей, чудовищного социального неравенства и тотальной аморальности из пепла идеологического монстра возникает монстр криминальный. И кто знает, не окажется ли он для окружающего мира смертоноснее своего предшественника?.. Криминализация современной России грозит сегодня сделаться уже необратимой. И если она продолжит и далее развиваться в том же темпе, то вместо идеологической цивилизации, которую коммунистическая система пыталась навязать всему миру в течение более чем семидесяти лет, она навяжет ему цивилизацию уголовную».
