— И что твоя мама?
— Была сбита с толку и заговорила о другом. — Анна засмеялась: — Кажется, мне придется всюду водить за собой Карну, пока мама гостит у нас.
После обеда с лососиной и нескольких рюмок вина профессор решил, что пришло время поговорить с Вениамином о его будущем.
Он восхищался Рейнснесом и Нурландом, однако выразил определенное желание, чтобы Вениамин с Анной переехали в Копенгаген.
— Ты не должен прожить здесь всю жизнь, Вениамин. Нельзя жертвовать собой ради мелочей. Ты такой одаренный человек!
Не покривив душой, Вениамин ответил, что польщен верой профессора в его способности, но он не готов к такому переезду.
— Годы летят, — сказал профессор. — Пока ты молод…
И заговорил о том, что желудочный сок зависит не только от блуждающего нерва, но и от воздействия химических и механических факторов.
— Народ нужно просвещать! Нам всем необходимо просвещение! — поучал профессор. — Жиры и белки необходимы для поддержания белкового баланса в организме, мы получаем их в пище…
Он начал рассказывать об одном молодом ученом, к исследованиям которого питал большое доверие. Этот ученый пришел к убеждению, что между «содержанием жира в молоке и числом и диаметром жировых зерен» существует определенная зависимость…
У профессорши зачесался подбородок, а Анна поднялась и сказала, что кофе будет подан в гостиной.
Переходя из одной комнаты в другую, профессор заявил, что Вениамин необыкновенно талантливый хирург. Он имел возможность убедиться в этом, когда сопровождал его к больным. Хотя речь шла всего лишь о вросшем ногте. Но руки у Вениамина золотые.
Профессор остановился посреди комнаты и заговорил о том, что в настоящее время одним из важнейших направлений медицины является пересадка кожи. Это действительно чудо! Он знает некоего X. Филипсена, который добился сказочных результатов. В том числе и на людях!
Перед дверью курительной Вениамин осторожно прервал монолог профессора:
— Мне больше по сердцу гинекология. Множество женщин и новорожденных гибнут совершенно бессмысленно.
Профессор отдал должное его идеализму. Но полагал, что это направление едва ли имеет будущее в медицине.
— Тебе бы поработать с Хольмером. Вот самый подходящий человек! Он принимает врачей и студентов из всех скандинавских стран.
— Хольмер не женат и живет с матерью. А может, это его сестра? И он ненавидит женщин! — вмешалась Анна.
Профессорша бросила на дочь предостерегающий взгляд, но это не помогло. Анна засмеялась, взяла отца под руку и повела в гостиную.
— Разве ребенку еще не пора спать? — спросила профессорша.
— Нет, мамочка! — ответила Анна и прижалась к отцу.
Карна сидела на скамеечке у ног Вениамина. Профессор вдруг обратил на нее внимание и сменил тему разговора:
— Сегодня в горах я понял из разговора с Фомой, что вы состоите с ним в родстве?
Вениамину показалось, что на него вылили ушат холодной воды.
— Да, это весьма сложные родственные отношения, — ответил он.
— Наверное, они уходят далеко в прошлое?
— Не очень.
— Это видно по Карне. Чрезвычайно интересно! Чрезвычайно! Эти разные глаза, карий и голубой! Один мой английский коллега написал труд по евгенике, наделавший много шума. В нем он определяет евгенику как науку, изучающую биологические и социальные факторы, способные улучшать или ухудшать физические и духовные свойства будущих поколений. Позитивная евгеника призвана способствовать появлению желаемых свойств, а негативная — противодействовать появлению нежелательных. Таких, как наследственные болезни и дефекты.
При слове «дефекты» он поднял за подбородок лицо Карны и посмотрел в ее глаза.
Анна схватила кофейник, чтобы налить отцу кофе. Но он даже не заметил этого.
Карна сняла с подбородка руку профессора и спросила:
— А что такое «дефекты»?
— Серьезные недостатки, например у людей, — мягко ответил профессор и все-таки принялся за кофе.
Карну охватило странное чувство. Ей захотелось убежать. Хотя бы на крыльцо. Но она не успела. Потолок с полом поменялись местами, стены рухнули. Громко зазвучала музыка моря. И все увлекла с собой. Все куда-то понеслось — мебель, окна, лица, горшки с цветами, узор на обоях, сигары, табачный дым.
Когда она очнулась, над ней склонились папа и отец Анны. Ему здесь не место! Ей нужен только папа! Но произнести это она еще не могла. Лишь выплюнула деревянную палочку и закрыла глаза.
Они разговаривали о ней. Профессор подробно расспрашивал папу. Как часто бывают припадки? Сильные ли? Когда это началось?
— И так всегда? Без всякого предупреждения? С пеной, судорогами и открытыми глазами? — спрашивал профессор.
Карна не слышала, что отвечал папа. Пока она пила из стакана, который Анна держала у ее губ, профессорша сказала:
— Я же видела, что ребенок устал. Девочке уже давно полагалось быть в постели!
Карне захотелось, чтобы профессорши тоже тут не было. Желание это было такое сильное, что она почувствовала приближение нового припадка.
Чтобы предупредить его, она начала читать про себя «Отче наш», как ее учила Стине. Взрослые ничего не сказали, но она чувствовала, что описалась.
Кто-то прикрыл ее пледом. Конечно, Анна.
— Вы должны привезти ее в Копенгаген, — услыхала она.
— Может быть. Я надеялся, что Карна перерастет болезнь.
Профессор наклонился к ней еще ниже и отрицательно покачал головой. У него были большие ноздри. Из них торчали длинные волоски. Карна не успела отвернуться, как они прикоснулись к ее лицу. Ей стало трудно дышать.
— Эпилепсия означает, что была повреждена голова. Может быть, во время родов, — услыхала она, хватая воздух сквозь эти жесткие черные волоски.
Наконец папа поднял Карну и отнес к ней в комнату. Там он уложил ее на кровать и сменил ей панталоны.
— Не обращай на него внимания, — сказал он. — Профессора все такие. Они не имеют в виду ничего плохого.
После того случая Карна старалась не оставаться в одной комнате с гостями, чтобы они не напоминали ей о ее ущербности. И чтобы бедный папа не расстраивался, если у нее снова случится припадок. Но избегать гостей было трудно, потому что Анна все время водила ее за собой. Словно не могла обойтись без ее присутствия.
К счастью, до отъезда гостей у нее больше не было ни одного припадка. Однако из слов профессора она поняла, что у нее повреждена голова, хотя раньше никто не говорил ей об этом. Из-за припадков она стала «дефектом». Странное слово!
Папа мог бы увезти ее в Копенгаген и там избавиться от нее. Но Карна знала, что он никогда этого не сделает.
