Пробст согласился, что при сложившихся обстоятельствах это было бы разумно. На то время, пока фрёкен Анна не уедет в Копенгаген. Как он понимает, приезд ее родных в Нурланд совершенно исключен.
Что касается оглашения в церкви, оно совершается в том приходе, где живет невеста. Но ведь фрёкен Анна приехала сюда, чтобы остаться? Наверное, у нее есть нужные документы?
Анна кивнула.
Тогда можно сделать оглашение здесь. Уж три-то недели они могут подождать?
Вениамин и Анна быстро переглянулись и покраснели под взглядом пробста. Вениамин кашлянул и взял ответ на себя:
— Три недели? Да, конечно.
Через три недели пробст приехал в Рейнснес с чемоданом, словно случайно проезжал мимо. В чемодане были облачение и книга.
Вернувшегося из Бергена Андерса единственного посвятили в предстоящее событие. Всем было сказано, что они намерены совершить прогулку в Анд-фьорд. Ни домашние, ни команда шхуны не знали, что стоит за этой прогулкой.
Пробст и Андерс не протестовали против места венчания, хотя и были в некотором сомнении. То, в чем не были уверены пробст и шкипер, было предоставлено решить Господу Богу.
Когда шхуна находилась в полосе плотного тумана, Андерс неожиданно распорядился спустить паруса. Рискуя получить выговор от епископа, пробст без лишних церемоний обвенчал молодых в каюте шхуны.
Андерс, рулевой и новая повариха, которую они по пути захватили на Андёйе, были свидетелями.
На обратном пути ветер усилился. В Аид-фьорде невесту вырвало. Пробст подумал, что успел вовремя обвенчать молодого доктора и фрёкен Анну. Господь простит ему, что он уступил обстоятельствам и не настоял на том, чтобы молодые совершили ритуал, как того требуют предписания церкви.
Но он не забыл трижды благословить молодых. И произнес трогательную речь. Естественно, пробст больше говорил о женихе, которого знал лучше, чем невесту. Зато он призвал молодого мужа оказать внимание городской девушке, осмелившейся покинуть цивилизацию и приехать так далеко на север. Возможно, она затоскует здесь уже в первую зиму, предупредил пробст и закончил церемонию четвертым благословением — уже только невесты.
Они отвезли пробста домой и к полуночи вернулись в Рейнснес. Андерс снял фуражку, приставил ко рту рупор и властным голосом крикнул на весь берег:
— Имею честь сообщить о прибытии доктора Вениамина Грёнэльва с супругой Анной Грёнэльв, урожденной Ангер. Они садятся в шлюпку. Поднять флаг! Пунш будет подан в столовой, места хватит для всех!
Люди, которые уже легли спать, не сразу поняли смысл его слов. Но когда он повторил их в третий раз, над трубой кухни появился дым.
Бергльот, на которой в это время лежала ответственность за кухню и весь дом, накинув на рубашку юбку, бросилась разводить огонь, чтобы приготовить пунш.
Вот так получилось, что женщины Рейнснеса были на этой свадьбе непричесанные, в случайной одежде, а мужчины — небритые, растрепанные и без галстуков.
Флаг подняли, хотя было уже за полночь и почти ничего не видно. От сильного ветра он сердито хлопал на флагштоке.
Когда первое волнение улеглось, все по очереди подошли поздравить молодых и пожать им руки. Застенчиво и не совсем понимая, как следует себя вести на такой необычной свадьбе. Но постепенно гости оправились от смущения, и пунш был выпит до последней капли.
Б два часа ночи жених объявил, что он голоден и готов съесть целого быка. И новой кухарке пришлось продемонстрировать свое мастерство прежде, чем она успела проспать в постели Олине хотя бы одну ночь.
В четыре утра кухня была уже выскоблена и вымыта, и люди во второй раз отправились на покой.
В доме было тихо, но Фома и Стине еще не спали. Они сидели на кухне. В эту ночь им было не до сна.
— Значит, он все-таки предпочел городскую девушку. — Фома зевнул.
— Да, дай Бог, чтобы это пошло на пользу Рейнснесу и Карне…
— Ты сомневаешься?
— Прости, Господи, мой язык! Она мне нравится, хотя хозяйки из нее не получится.
— Дина тоже была плохая хозяйка, — сухо заметил Фома.
— Дина — другое дело. Она умела на благо всем поставить нужного человека на нужное место.
На скатерти была складка, которая раздражала Стине. Она встряхнула скатерть и разгладила складку руками.
— Знаешь, я тут все думала… — начала она помолчав.
Фома повернулся к ней — он ждал, что она снова заговорит про Дину.
— У меня есть деньги… после Нильса. Те, что Дина положила в банк на мое имя. За эти годы их скопилось немало.
— Немало?
— Иногда я понемногу давала Ханне. Она так нуждается.
— Она имеет право на деньги своего отца… каким бы он ни был.
— Конечно, но там осталось еще много… Фома… давай уедем в Америку!
— Ты сошла с ума?
— Заберем Ханну с ребенком. Ничего хорошего ее здесь, в Рейнснесе, не ждет.
— В Америку!
— Ты сам много раз говорил об этом. Особенно в последнее время, когда пытался заработать для Рейнснеса на вяленой рыбе. Давай все оставим и уедем в Америку, сказал ты!
— Одно дело — сказать, другое — сделать…
— А мы сделаем! Мы ведь еще не совсем старые. Зачем нам оставаться в Рейнснесе и смотреть, как он ветшает и разрушается, а жизнь, несмотря на наши усилия, без толку проходит мимо.
Фома был поражен. Стине обдумала все до мелочей, прежде чем заговорила с ним об отъезде.
Конечно, он тоже мечтал. И ему было известно, что у Стине есть деньги в банке. Но он не предполагал, что их может хватить на билеты в Америку для трех взрослых и одного ребенка.
Он прямо сказал ей об этом.
— Так ведь ты никогда не спрашивал, сколько у меня денег, — напомнила ему Стине.
— А Сара и Уле?
Стине замялась:
— Они приедут к нам, когда мы там обзаведемся землей. Если захотят.
— Сара еще недостаточно взрослая, как она будет жить одна?
— Они справятся. И они не убиты горем, как Ханна. Я видела это по ней, когда она приезжала на похороны. Ей надо уехать.
— Думаешь, она согласится поселиться в прерии и копаться в земле? Ей нравится в Страндстедете.
— Посмотрим.
После той ночи у Стине и Фомы появилась общая тайна. Они садились и, сдвинув головы, начинали подсчитывать и прикидывать: что из имущества можно продать, что нужно взять с собой, с кем из шкиперов связаться, чтобы дорога до столицы обошлась подешевле. До Бергена они могут добраться с Андерсом. Это ожидание было новым в их отношениях.
Они писали письма и строили планы. У Фомы в Америке был дальний родственник. Он съездил домой к брату и взял у него адрес. Все это требовало времени, которое тянулось бесконечно медленно. Но решение было уже принято.
