— Как-нибудь вечером, когда вы шли бы мимо чердака пономаря. Я хотела набрать каменьев и засесть там. Но передумала.
— Вот как? Почему же?
— Не знаю, — честно призналась она.
— Ты необычная девочка, — сказал он уже у самого причала.
— С этим уже ничего не поделаешь, — вздохнула она.
— Но ты сильная и хорошо гребешь.
— Хоть что-то надо уметь делать самому, — сказала она. Ей хотелось, чтобы он понял, на кого она намекает.
В гостинице Аксель отнес ведерко с рыбой на кухню и потребовал, чтобы ему ее поджарили. Служанкам надоела его рыба. Но Аксель умел всех рассмешить. Он знал множество неприличных историй, предназначенных не для женских ушей. Но все равно рассказывал их. И получал жареную рыбу в любой день.
Он утверждал, что ест рыбу для красоты, — иначе ему никогда не жениться.
Горничная шепотом рассказывала, что Аксель полуодетый разгуливает по коридорам или просит принести ему завтрак чуть ли не в полдень. Когда служанка приносит ему еду, он часто читает у окна, и хорошо, если на нем есть хотя бы исподнее. Она не знает, куда глаза девать.
Бергльот рассердилась и велела горничной не говорить глупостей.
— В другой раз поставь поднос у двери и постучи, он сам заберет его в номер.
— Я вовсе не хотела… — начала оправдываться горничная.
Однажды Карна пришла к бабушке без приглашения и застала у нее Акселя, он был без рубашки. Карна никогда не видела такого волосатого человека.
При виде Карны он воскликнул, словно ему грозила смертельная опасность:
— Не впускай сюда этого карающего ангела! Она побьет меня каменьями!
— Не глупи! — сказала бабушка, но она не сердилась.
Учителя епархии собрались на свою ежегодную встречу. Те, кто жил далеко от Страндстедета, остановились в «Гранд Отеле».
Карна должна была петь для них.
При виде Акселя, который спокойно сидел на крыльце и пил пиво, учителя переглянулись.
Карна пошла к бабушке:
— Ты должна выбранить Акселя. Он пил на крыльце пиво и опозорил нас перед учителями! Опозорил Анну, которая была там вместе с ними!
— Аксель не может нас опозорить. Он отвечает только за себя. И он любит пить на крыльце пиво.
— Но разве вы с ним не собираетесь пожениться?
Бабушка задержалась у секретера, разбирая свои бумаги.
— Не знаю, откуда ты это взяла. Нет, мы с Акселем не собираемся пожениться.
— Почему же он сидел у тебя без рубашки?
— Потому что снял ее, когда пришел ко мне, — серьезно ответила бабушка.
Карна растерялась. Не найдя больше слов, она опустила глаза. Бабушка снова повернулась к своим бумагам.
— Я думала, он приехал сюда, чтобы просить тебя… — начала Карна.
— Он и просил.
— Значит, он тебе не нравится?
Бабушка улыбнулась, словно вспомнила что-то смешное:
— Он мне очень нравится.
— Но ты не выйдешь за него замуж?
Бабушка как будто не слышала слов Карны. Наконец она повернулась к ней:
— Нельзя выходить замуж только потому, что тебе кто-то нужен. Это приносит одни несчастья.
Вечером Карна услыхала, как один учитель шепнул другому, что видел, как этот пьющий пиво датчанин подбросил фру Дину к самой люстре.
— Что-то между ними определенно есть!
— И ведь он гораздо моложе ее. Его длинная борода никого не обманывает.
Слова «что-то между ними» звучали гадко.
Но после обеда Анна, бабушка и Карна дали свой концерт, и учителя обо всем забыли. Они благодарили исполнительниц, пожимали им руки и уверяли, что самым приятным на этой встрече был их концерт.
Один из учителей предположил, что такой концерт, данный только для них, дорого обошелся бабушке, но она ответила, что всегда рада доставить удовольствие своим гостям.
Аксель не пил пива, он почтительно сидел на стуле и слушал музыку.
Потом Карна слышала, как два учителя говорили, покидая гостиницу:
— Обществу трезвости вряд ли понравилось бы, что девочка видит, как мужчина пьет пиво среди бела дня. Но фру Дина в этом не виновата.
Другой с ним согласился и сказал шепотом:
— После концерта спиртных напитков не подавали. Только кофе и шоколад. И песочное печенье. Совершенно бесплатно!
Карна не знала точно, когда она впервые поняла, что Анну что-то гнетет. Но это было задолго до приезда бабушки.
И даже до того вечера, когда Анна встала из-за пианино с мокрым от слез лицом.
Карна не помнила, что тогда играла Анна, помнила только, как у нее дрожали руки, когда она, ошибаясь, снова и снова била по клавишам.
Наконец Анна встала и закрыла крышку. Постояла, склонившись над блестящим инструментом, потом выпрямилась и огляделась с таким лицом, словно ее заперли в пианино.
Карна и потом видела у нее это выражение. Но не столь явное. Она даже подумала, что при папе Анна такой не бывает. Хотя уверенности в этом у нее не было.
Если ей случалось застать Анну врасплох, она видела следы этого выражения. Оно как будто витало в воздухе вокруг Анны. Карна не могла бы определить его словами, но угадывала безошибочно.
По тому, как Анна наклонялась к пианино, потирала руки, согревая их перед игрой, прикрывала глаза, беря первые аккорды. И наконец полностью погружалась в музыку.
Может, это было связано с папой, с чем-то, что он говорил или делал. И потому отчасти в этом была вина и Карны.
Однажды Анна пришла к ней в комнату — им надо поговорить. Карна решила, что разговор пойдет об уроках. Ее успехи в занятиях оставляли желать лучшего. Она кивнула и приготовилась к неприятному.
Анна села к ней на кровать, лицо у нее было доброе.
— Хочу поговорить с тобой, пока не поздно, — сказала она.
Карна похолодела.
— О том, что значит быть женщиной. Взрослой женщиной.
И Карна услышала то, о чем не могла и помыслить. Разговор начался с такого, что Карна не смела поднять глаза, а кончился тем, что они вместе немного поплакали.
Анна открыла ей свое горе — у них с папой никогда не будет детей. И в то же время Карна узнала, что ожидает ее самое. О крови, которой не следует бояться. О тяге мужчин и женщин друг к другу и необходимости ждать единственного верного. О боли. О радости. Прежде всего о радости.
— Я папина дочка, но и твоя тоже, — сказала Карна, не понимая, себя или Анну ей хочется больше утешить.
