— Да и в Москве с этой пакостью дело неплохо обстоит, даже слишком, просто раньше ничего об этом не сообщали, а теперь спохватились — я, правда, редко смотрю телевизор, но как ни включу, так обязательно нарвусь на какую-нибудь жуткую передачу на эту тему…
— Нам было гораздо легче, а у современных ребят столько ужасных соблазнов и масса возможностей. Нелегко быть молодым.
— Ничего не поделаешь — трудный возраст. Здесь могут помочь только домашние и, наверное, какие-то собственные внутренние установки… и еще — серьезные увлечения, разные творческие интересы…
— Сколько себя помню, всегда пыталась чем-то занять его…
— А как его музыка и группа?
— Как-то зависли… как и спорт. В том-то и дело, что теперь из него не вытянешь ничего вразумительного. Даже о планах на будущее. Раньше все главные вопросы решались на семейных советах, а теперь хорошо, что хоть что-то удается узнать. Недавно вогнал в полный шок, когда выдал — они точно еще не решили, чем он будет заниматься после окончания школы. Представляешь, они… она решает, а не я, не мы! А вчера появился перед моим отъездом и заявил, что, скорее всего, он вообще пока поступать не будет, они решили, что будут некоторое время путешествовать.
— Просто путешествовать?
— Да, смотреть мир и искать себя. В университет, куда мы начали его с прошлого года готовить, наотрез отказался поступать и решительно заявил, что не видит себя юристом.
— Знаешь, в такой ситуации, или — ситуевине, как говорит Мари, самое главное — не восстановить его против себя.
— И как в этой ситуевине взваливать на него еще и эти новости?
— И когда?
— Не знаю, а сделать это все равно придется, ведь существуют документы об усыновлении, которые рано или поздно могут понадобиться…
— А что думает об этом Ларс?
— Ларс в семейных делах и проблемах верен себе — ни на чем не настаивает и готов поддержать любое мое решение.
— Удобная позиция.
— Я к этому уже привыкла, и меня это вполне устраивает.
— Мне кажется, ты снимаешь с него не только проблемы, но и чувство ответственности, как было в моей семье, у родителей.
— Нет, у нас это — не так… не думай, что он самоустраняется. Просто когда у меня нет решения — а такое, как сама понимаешь, зная меня, случается нечасто, — вступает он и все берет на себя. Но тут ведь другой случай… здесь он не считает себя вправе.
— Да уж, корректировать прошлое — задачка не из простых, особенно когда в нем столько накручено-закручено, как говорит Мари.
— Конечно, делать это нужно было раньше, но мне так хотелось избавиться от своего прошлого.
— И не появись я в твоей жизни, может, ты так никогда бы и не решилась на обращение к нему… Виновата я.
— Что ты такое говоришь?! Я как раз думаю наоборот — нельзя забывать дорогу в прошлое, ведь иногда из него можно получить не только укоры совести или неприятные воспоминания, но и такой вот замечательный подарок — семью и друзей, в одном флаконе. А трудности. Что трудности? И не такое у нас было, а ничего, справились. Преодолеем и это.
— Да, давай не будем спешить.
— Понимаешь, я не хочу делать из Загорского монстра, соблазнившего и покинувшего невинную девушку с еще не родившимся младенцем.
— Здесь у той же Мари есть уже готовый сценарий.
— Подожди, дай мне закончить. Нужно облагородить эту историю для сына, но открыть правду о его отце придется, ведь кроме документов об усыновлении есть еще и просто разные посвященные, которые могут с ним пересечься.
— Да уж, если парень появится в Москве, здесь доброжелатели обязательно найдутся и просветят.
— Извини, что перебиваю, но мне не терпится рассказать тебе… Я долго думала, как сказать правду, не приоткрывая всей ее неприглядности, и вот послушай, что я решила. Я хочу сказать, что прекратила все отношения сама, когда узнала о беременности — считала себя не вправе разрушать чужую семью.
Вот так совпадение — сейчас и я расскажу ей о сценарии дочери.
— Это приукрашивает и мой не слишком высоконравственный образ того времени. Как видишь, я достаточно критична к себе и не пытаюсь переложить всю ответственность на его плечи, сославшись на свой юный возраст и неопытность. Так что ты скажешь на все это?
Что еще я могла сказать ей? Лишний раз подивившись проницательности и зрелой фантазии своей дочери, я рассказала ей о своем разговоре с Машкой.
— Теперь, кроме нас с тобой, есть еще две умнейшие головы — Ларс и моя дочь, а Георгу, я думаю, знание правды не только не повредит, но и послужит предостережением против поспешных решений — именно сейчас самое время это сделать.
— Думаешь?
— Уверена. Кстати, Мари предлагает показать Георгу ранние фотографии отца — на них действительно проглядывается их сходство…
— А я как раз хотела попросить у тебя несколько фотографий — у меня ведь нет ни одной. Но какова Маришка — четырнадцать лет, а такой социально зрелый человечек!
— Да, она наш семейный мудрец!
— И как хорошо, что вы у меня есть.
— Мне кажется, не стоит бередить раны моим старикам — значение имеет лишь то, что мы нашли друг друга и это важно и необходимо нам… Может быть, позже, когда что-нибудь изменится…
Начинало темнеть, и я включила свет — нам предстояло еще многое обсудить.
В этот приезд Марины было решено — после окончания школы мы с, Мари приедем в Швецию для первого знакомства. Да, пусть пока все так и остается, а тайное становится явным для тех, кто к этому готов, — для молодого поколения нашей совсем не простой семьи…
Жизнь завела нас в ситуацию, из которой выбраться было непросто, но теперь я знала, что мы сможем это сделать — вместе. Я перестала бояться развязки этой истории, ее финала, и поняла, что всем этим можно управлять и все будет зависеть только от нас. Все должно вернуться на круги своя — оборванные нити уже начали постепенно связываться…
ЭПИЛОГ
Боюсь сглазить — отец все с тем же удовольствием работает над своей книгой. Закончил подборку архивных материалов — все, наконец, было систематизировано и хронологически, и тематически. Он начал составлять сплошной текст, соединяя разрозненные эпизоды, которые были им собственноручно расписаны без какого-либо влияния матери. Насколько трудно давались ему отдельные фрагменты, настолько легко ему дается выстраивание целостного повествования. Не могу нарадоваться, глядя на него — куда только подевался отшельник, схимник… Он повеселел, стал легким и контактным, как в старые времена. Теперь он сам составлял себе рабочие графики и работал без устали.
— Знаешь, он почти каждый вечер приносит мне уже готовые фрагменты для вычитывания и замечаний, — сказала мать с прежним мечтательно-восторженным выражением, которое появлялось у нее, когда в былые времена она говорила об отце. — Как много ему отпущено таланта! Во всем! Если бы захотел, мог бы стать вполне приличным писателем.
