8
Отрывок из письма Гилберту
Я сижу у себя в башне, а в кухне Ребекка Дью распевает рождественский гимн «Если б мне только подняться». И это напоминает мне, что жена священника пригласила меня петь в церковном хоре! Разумеется, сделать это ей велели Прингли. И я смогу петь в церкви в те воскресные дни, когда не уезжаю в Зеленые Мезонины. Прингли протянули мне руку дружбы — да еще какой дружбы! — и приняли меня благосклонно без всяких оговорок.
Я побывала уже на трех вечеринках у Принглей. Похоже, что все их девушки — пишу об этом без какого-либо злорадства — копируют мою прическу. Что ж, «подражание — самая искренняя лесть». И право же, Гилберт, они действительно нравятся мне — да я и всегда знала, что полюблю их, если только они дадут мне такую возможность. Я даже начинаю подозревать, что рано или поздно мне понравится Джен. Она может быть очаровательна, когда захочет, и совершенно очевидно, что теперь она этого хочет.
Вчера вечером я бесстрашно вошла в логово льва — иными словами, дерзко поднялась на квадратное, с четырьмя выбеленными чугунными урнами по углам парадное крыльцо Ельника и позвонила в колокольчик. Когда к двери вышла мисс Монкман, я попросила позволения взять Элизабет на прогулку. Я ожидала, что услышу отказ, но Женщина вошла в дом, посоветовалась с миссис Кембл, а затем вернулась и сказала довольно мрачно, что Элизабет может пойти со мной, но чтобы я, уж пожалуйста, не задерживала ее допоздна. Интересно, неужели даже миссис Кембл получила соответствующие указания от мисс Сары?
Элизабет, похожая на эльфа в своем красном пальтишке и зеленом капоре и почти онемевшая от восторга, вприпрыжку спустилась по темной лестнице.
— Я вся дрожу от волнения, мисс Ширли, — прошептала она, как только мы отошли от дома. — Я Бетти… я всегда бываю Бетти, когда у меня такое чувство.
Мы прошли по «дороге, ведущей на Край Света», настолько далеко, насколько у нас хватило смелости, а затем вернулись. Погружающаяся в сумрак гавань под малиновым небом с последними отблесками заходящего солнца, казалось, принадлежала миру исчезнувших сказочных стран, таинственных островов и неисследованных морей. Эта мысль пронзила меня трепетом, так же как и девочку, которую я держала за руку.
— Если бы мы бежали долго и изо всех сил, мисс Ширли, мы могли бы вбежать в закат? — спросила она. Я вспомнила Пола и его мечты о «стране Заката».
— Чтобы сделать это, придется дождаться Завтра, — ответила я. — Посмотри-ка на тот золотистый остров из облаков — он прямо над входом в гавань. Давай играть, что это и есть твой Остров Счастья.
— Где-то там в самом деле есть остров, — мечтательно сказала Элизабет. — Он называется Летящее Облако. Красивое название, правда? Можно подумать, что оно прямо из Завтра. Мне видно этот остров из чердачного окна. Он принадлежит какому-то человеку из Бостона, и у него там летний домик. Но я играю в то, что это мой остров.
Возле дверей Ельника я наклонилась и поцеловала девочку в щечку. Мне никогда не забыть ее глаза. Гилберт, этот ребенок просто изголодался по любви и ласке!
А сегодня вечером, когда Элизабет пришла за молоком, я заметила, что глаза у нее заплаканы.
— Они… они заставили меня смыть ваш поцелуй, мисс Ширли, — всхлипнула она. — Я собиралась никогда больше не мыть лицо. Я поклялась, что не буду мыть! Я не хотела смывать ваш поцелуй. И в школу сегодня пошла, не умывшись, но вечером Женщина просто взяла и оттерла его с мылом.
Я постаралась сохранить серьезное выражение.
— Ты не смогла бы, дорогая, прожить всю жизнь не умываясь. Но не огорчайся из-за поцелуя. Я буду целовать тебя каждый вечер, когда ты приходишь за молоком, и тогда то, что ты умоешься утром, не будет иметь большого значения.
— Вы единственная на свете, кто меня любит, — сказала Элизабет. — Когда вы говорите со мной, я чувствую запах фиалок.
Доводилось ли кому-нибудь получить более красивый комплимент? Но я не могла оставить без внимания ее первую фразу.
— Твоя бабушка тоже любит тебя.
— Не любит… Она меня терпеть не может.
— Ты просто не все понимаешь, дорогая. Твоя бабушка и мисс Монкман — старые женщины, а старые люди легко раздражаются. Ну и, разумеется, иногда ты им досаждаешь. И конечно, когда они сами были маленькими, детей воспитывали в гораздо большей строгости, чем теперь. Они держатся старых правил.
Но я чувствовала, что не могу убедить Элизабет. Они действительно не любят ее, и она это знает. Она бросила взгляд назад, на дом, чтобы убедиться, что дверь закрыта.
— Бабушка и Женщина — две старые тиранши, и когда наступит Завтра, я убегу от них навсегда!
Вероятно, она ожидала, что я умру от ужаса. Подозреваю, что это было сказано просто для с того, чтобы произвести сенсацию. Но я только засмеялась и поцеловала ее. Надеюсь, Марта Монкман видела это из кухни.
Из левого окна моей башни мне виден сверху весь Саммерсайд. Теперь это нагромождение дружеских белых крыш — наконец-то дружеских, после того как Прингли стали моими друзьями. Тут и там блестят огоньки в мезонинах и слуховых окошках. Тут и там поднимается из труб призрачный серый дым. Над крышами низко висят густо усыпавшие небо звезды. «Дремлющий город»… Прелестное выражение, правда? Помнишь: «Шел Галаад чрез дремлющие города»?
[20]
Я чувствую себя такой счастливой, Гилберт. Мне не придется ехать в Зеленые Мезонины на Рождество побежденной и опозоренной. Жизнь прекрасна… прекрасна!
Так же как и фунтовый пирог мисс Сары. Ребекка Дью испекла его, дав тесту подняться в полном соответствии с указаниями; это просто означает, что она завернула его в несколько листов оберточной бумаги, а затем в несколько полотенец и оставила на три дня. Могу рекомендовать.
(Надо было сказать «порекомендовать» или «рекомендовать»? Несмотря на мою степень бакалавра гуманитарных наук, у меня часто возникают подобные сомнения. Представляешь, что было бы, если бы Прингли обнаружили это прежде, чем я нашла дневник Энди?)
9
В один из февральских вечеров, когда за окнами башни свистела метель, а раскаленная докрасна крошечная печечка мурлыкала как довольный черный кот, Трикси Тейлор, уютно устроившись на голубой подушке, изливала Ане свое горе. Аня обнаружила, что становится наперсницей все большего числа саммерсайдских девушек. Было известно, что она помолвлена, так что никто не опасался ее, как возможной соперницы; к тому же было в ней нечто такое, отчего становилось ясно, что можно без опаски поверять ей свои секреты.
Трикси пришла, чтобы пригласить Аню на завтрашний ужин. Она была веселым, пухленьким, маленьким созданием с искристыми карими глазами и розовыми щеками, вовсе не производившим впечатления, будто жизнь в двадцать лет может уж очень тяготить. Но оказалось, что и у нее есть свои огорчения.
