Сначала Маргарита появилась в нежно-зеленом робе, щедро усыпанном жемчугами и бриллиантами. Черные волосы королевы Наварры, как всегда, искусно уложены в затейливую прическу. Шарлотта де Сов, вокруг которой уже привычно вились одновременно Франсуа Алансонский и Генрих Наваррский, окинула королеву завистливым взглядом, но тут же взяла себя в руки и кивнула королю Наварры в ее сторону:
— Ваша супруга сегодня необычайно хороша. Не желаете ли сказать ей об этом?
Генрих, может, и желал, потому что Маргарита и впрямь была восхитительна, только при ее изумительной, нежной, цвета слоновой кости коже можно позволить себе столь необычный оттенок зеленого, любую другую цвет просто уничтожил бы; понимая это, злилась не одна Шарлотта де Сов. Но отойти от красавицы из «летучего эскадрона» королевских шлюх Генрих не мог, его место непременно занял бы Франсуа Алансонский. Пришлось усмехнуться:
— Для меня вы, мадам, куда прекрасней, причем не только в этом наряде, но и без него…
Грубоватый король Наварры научился делать комплименты, но Шарлотта незаметно поморщилась — чесноком от него все равно пахло…
Протанцевав несколько танцев, причем последний со своим братом Франсуа, Маргарита исчезла. Пока придворные пытались сообразить, кто же увел красавицу, Генрих Наваррский пошутил над приятелем:
— Монсеньор, от вас сбежала даже такая верная дама, как ваша сестра Маргарита?
И без того мрачный Франсуа, который почти не улыбался после отъезда Бюсси, фыркнул, как рассерженный кот, и бросился прочь из зала. В двери он почти столкнулся с Маргаритой, успевшей переодеться, одного мига было достаточно, чтобы они кивнули друг дружке и разошлись.
Теперь королева Наварры появилась в робе из белого атласа с несколькими затейливыми алыми вставками и столь искусно расположенными украшениями, что придворные надолго отвлеклись от самого бала, занимаясь разглядыванием изящного наряда законодательницы мод. Маргарита чувствовала себя в центре внимания, она была сама любезность, очаровательная, остроумная, красивая, легко дарила улыбки, изящно двигалась в танце, но вдруг столь же неожиданно, как в предыдущий раз, исчезла из зала.
Дамы напряглись, поняв, что это еще не все сюрпризы королевы Наварры. В третий раз Маргарита появилась в оранжевом с черным робе, который по черным вставкам был столь обильно украшен, что снова понадобилось время, чтобы оценить выдумку. Дамы завистливо ахали, кавалеры превозносили красоту и изящество Маргариты, королева Луиза тихонько вздыхала, ей никогда не суметь вот так, а королева-мать улыбалась так, словно отменный вкус дочери лично ее заслуга.
О несчастном герцоге Алансонском, обиженном в своих лучших чувствах, совершенно забыли, а зря… Попыталась напомнить только чувствовавшая зависть и досаду Шарлотта де Сов:
— Мадам вернулась, но герцог от нее сбежал… Два неудачника.
— Забудьте о герцоге, — посоветовал король Наварры, которого, если честно, весьма впечатлила собственная жена.
Понимая, что может сегодня ночью не дождаться Генриха Наваррского в своей постели, Шарлотта де Сов ринулась в атаку:
— Ну почему же? Его стоит пожалеть…
Генрих намек понял: если он отправится к жене, то Шарлотта в отместку пригласит Франсуа. Он постарался не смотреть на Маргариту, подчинив свое внимание де Сов. Правда, это не вполне удалось, уж больно хороша оказалась королева Наваррская, глаза сами то и дело искали ее в толпе придворных.
Чувствуя угрозу, Шарлотта де Сов удесятерила внимание к любовнику, явно собравшемуся изменить ей с женой! Сама Маргарита вовсе не старалась привлечь именно мужа, а когда Генрих словно случайно оказался рядом и намекнул, что не прочь провести ночь с ней, посмотрела на мужа столь странно, что тот даже смутился.
Не воспользоваться таким успехом Маргарита просто не могла, она нашла возможность шепнуть Шарлотте:
— Держите моего мужа крепче, а то он явно намерен стать именно таковым…
Де Сов только зубами заскрипела: нет уж, Генриха Наваррского ты у меня не получишь!
Генрих действительно ночь снова провел в спальне у Шарлотты, а та показала все, на что способна! К утру выдохшийся король Наварры забыл о прелести собственной жены, которой восхищался на балу.
Пока двор глазел на наряды королевы Наварры и восхищался ее вкусом, грацией и приветливостью, через заднюю дверь Лувра в темноту шагнул человек, закутанный в старый плащ. В суете дворца даже слуги не обратили внимания на скромно одетого мужчину невысокого роста, которого почти у двери ждала столь же скромная повозка.
Лишь один слуга Этьен ткнул в бок своего приятеля, толстого помощника повара Жильберта:
— Глянь, лицо оспой изрыто, точь-в-точь как у нашего монсеньора.
Жильберт, пропустивший не один стакан вина по поводу свадьбы своей сестры, махнул рукой:
— Дался тебе этот рябой урод. Пусть идет! Если бы он пытался войти, тогда другое дело… А так выходит ведь…
Человек с рябым лицом действительно был монсеньором Франсуа Алансонским, затеявшим побег, а фокус с переодеваниями его сестры — способом отвлечь всеобщее внимание от исчезновения опального герцога.
Франсуа уехал к Бюсси, чтобы возглавить протестантское войско, завербованное бывшим любовником Маргариты. Он без труда выбрался из Лувра, добрался до ворот Сент-Оноре, где пересел в карету и бросил, наконец, старый плащ, оттуда до аббатства Сен-Жермен-де-Пре. Бюсси уже ждал у проделанной в стене дыры.
Через несколько минут кони уносили Франсуа Алансонского и его фаворита прочь от Парижа к Эвре.
Утром в Лувре поднялся переполох — исчез монсеньор Франсуа Алансонский! Брат короля не простой дворянин, искали повсюду, король лично обходил апартаменты дам, чтобы убедиться, что брата ни у одной из них под кроватью нет. По тревоге были подняты все, Генрих гнал от себя мысль, что брату удалось удрать, ведь это означало, что он может встать во главе противников короля. Во все концы были отправлены конные дворяне с приказом доставить беглеца живым или мертвым, но герцог был уже далеко…
Первым, на кого пало подозрение, был, конечно, Генрих Наваррский. Но Шарлотта де Сов клятвенно уверяла, что король Наварры провел всю ночь в ее постели, где его, собственно, и обнаружили утром. Да и сам король помнил, что Генрих Наварра и впрямь ни на шаг не отходил от красотки.
Следующей заподозрили Маргариту, все же она дружила с Франсуа и поддерживала его. Но к королеве Наварры невозможно было подступиться, та… рыдала! Причем лила слезы так, словно потеряла великую драгоценность, у нее даже поднялась температура. Полюбовавшись на плачущую дочь и убедившись, что та не валяет дурака, а действительно горюет, королева-мать махнула на нее рукой. Откуда Екатерине Медичи знать, что рыдала королева Наварры из-за… обиды на Бюсси, который обещал хоть на полчасика заглянуть в Лувр, как раз когда она переодевается, и обещания не выполнил!
