– Значит, вам уже удалось осмотреть замок? – защебетала королева. – В субботу не бывает экскурсий, иначе вам оттоптали бы подол платья все эти несносные туристы. Иногда им удается пробраться даже в мои покои, где им бывать не должно. Такие докучливые!
– Смею вас заверить, мадам, что мне никто не мешал. Я смогла все отлично разглядеть.
– И каким же вы находите Виндзор?
– Он прекрасен.
– Я тоже так думаю, – улыбнулась королева, приоткрыв мелкие зубки, – хотя Альберт жалуется, что воздух здесь не хорош. Будто бы от таких миазмов и зарождаются болезни, вроде холеры и тифозной лихорадки, и рано или поздно это всех нас погубит. Ведь вы так не думаете, мисс Тревельян? Вам же не кажется, что здесь нездоровая атмосфера?
– Нет, не кажется, – сказала девушка, тем более что в гостиной приятно пахло березовыми дровами. – Что же до его королевского высочества, он так и пышет здоровьем. И всех нас, конечно, переживет.
Год назад был принят закон, назначавший Альберта регентом в случае кончины королевы. Агнесс же не могла не заметить, что там, где плиссированный низ лифа смыкался с пышными складками юбки, выступал холмик. Королева опять беременна, а роды – всегда тяжкое испытание. Повитуха играет в карты со смертью, говаривала миссис Крэгмор, и неизвестно, кому попадется туз. Месяца не проходит, чтобы мистер Линден не служил по роженице панихиду…
– Да, что Альберту какие-то там испарения, – воспряла духом королева. – Выходит, во время осмотра государственных палат вы не увидели ничего неприятного?
– О чем вы, мадам?
Королева вскинула голову, досадуя на непонятливость гостьи.
– О чудовищах, разумеется. О чем же еще.
Агнесс порозовела. Так вот зачем ее позвали в Виндзор! Не в гости, как она уже возомнила, а по делу. Чтобы она произвела осмотр помещений и запротоколировала потусторонние явления, если таковые встретятся на ее пути. Хорошо, что один из скайтерьеров вовремя тявкнул, и королева потянулась к вазочке, чтобы угостить его бисквитом. Агнесс успела обмахнуть пылающее лицо. Она чувствовала себя горничной, которая прикорнула на хозяйской кровати, вместо того чтобы взбивать перину.
– Никаких чудовищ я не заметила, мадам, – пролепетала девушка. – А что, в замке происходит что-то странное?
Королева резко встала. Белые юбки взвились снежным вихрем. Несмотря на полноту, движения ее были упругими, энергичными, как у истинной наездницы. Агнесс тоже вскочила и неловко топталась, теребя шелковую розу, пока королева мерила шагами ковер. Вид у Виктории был грозный. И напоминала она уже не откормленную голубку, а пустельгу, чьи скромные размеры с лихвой искупаются свирепостью нрава.
– Да! Происходит! Странное и нехорошее! – выкрикнула королева. Ее пухленькие, налитые младенческим жирком щеки пошли красными пятнами. Рот некрасиво искривился.
Оба терьера стряхнули истому и, скользя когтями по паркету, удрали за каминный экран, где, как завистливо подумала Агнесс, третьему не хватило бы места. Пришлось замереть соляным столбом, чему весьма способствовал цвет ее лица.
– Взять хотя бы письмо, что само собой возникло в моей спальне! Я с содроганием вспоминаю угрозы, написанные на том жалком клочке бумаги. А потом письмо вспыхнуло в моих руках, да так внезапно, что я едва не обожглась. Естественно, я решила, что готовится что-то очень нехорошее, возможно, какой-то устрашающий акт во время парада. Мы с Альбертом поспешили в Лондон и, видимо, попали в расставленную чудовищами ловушку. А после… на дне рождения Берти мама жаловалась на сквозняки, хотя камины полыхали так, что я едва не сомлела. На следующий день леди Литтлтон учуяла в детской явственный запах серы. Да и Альберт его учуял, но сослался на миазмы. Тем же вечером Дэнди, – один из терьеров выглянул из-за экрана, – забился под диван в Белой гостиной, зато Ислей надрывался от лая, причем лаял на пустое место. Все это не могло меня не обеспокоить.
– Вы совершенно правы! – с жаром подтвердила Агнесс.
Среди людей встречается немало скептиков, чей разум всегда готов отвесить затрещину их воображению. Увидев, как уголь взмывает из ведра, образуя в воздухе пентограмму, а пламя за каминной решеткой собирается в оскаленную пасть, они бросаются проверять барометр на предмет шквальных ветров. Но животных так просто не проведешь. Им все равно, кто разгуливает по гостиной – незнакомый ли господин в маске или боггарт с близлежащего болота. Главное, что его сюда не звали.
– Альберт же со мной не согласен. Он слишком образован, чтобы верить в чудовищ.
– А вы, мадам? Что думаете вы?
– Я верю тому, что видели мои глаза.
Она остановилась у гардины и провела рукой по мягкому бархату, словно ища поддержки у своего замка – замка, который невидимый пришелец взял без штурма.
– Когда я была маленькой, мама часто пугала меня чудовищами, – сказала королева, пропуская между пальцами бахрому. – Говорила, что они хотят меня отнять. Но с ее слов выходило, что чудовища – это мои дяди. Будто дядя Сассекс, с которым мы делили апартаменты, выскочит из кабинета и отшлепает меня, если я буду шалить. Или дядя Кларенс поселит меня со своими сорванцами, которых он прижил от актрисы. Или же меня зарежет дядя Камберленд, как однажды он зарезал своего лакея. Но страшнее всех был мой дядя-король. Он мог воспитать из меня лентяйку и неряху, от которой вся Англия отшатнулась бы с отвращением. Только мама и могла меня защитить. Потом-то я поняла, что она просто запугивала меня, чтобы я не вырвалась из-под ее гнета. Лорд Мельбурн все мне объяснил. И рассказал, какие на самом деле бывают чудовища.
– Разве лорд Мельбурн в них разбирается? – спросила Агнесс, уязвленная. Она привыкла считать своего опекуна единственным хранителем подобных знаний.
– Он знает все обо всем и обо всех, знает, кто кем был и кто что сделал, – убежденно сказала государыня. – И превосходно умеет объяснять! В первый же день он обговорил со мной мои обязанности как королевы, а вот чудовищ… дайте вспомнить… их он упомянул, кажется, через неделю. Когда я была уже не так возбуждена. Упомянул мельком, как нечто, не заслуживающее моего внимания. Мне же, напротив, стало любопытно на них посмотреть.
– И вы?..
Снова зашелестела золотая бахрома. Стоя вполоборота, королева смотрела на Длинную аллею, окантованную черным кружевом вязов, и рассеянно теребила гардину. Воспоминания давались ей нелегко.
– Я спросила, в моей ли власти их призвать. Лорд М., поколебавшись, ответил, что у меня есть такие полномочия. Но они могут и не прийти. Дело в том, что они не признают нас, ганноверцев, королями, потому что у истинных королей есть дар целительства. Их прикосновение лечит золотуху. Такой дар якобы был у Стюартов, но потомки Георга I, курфюрста Ганновера, этого дара лишены. Что за чепуха, подумала я тогда. Пусть попробуют не прийти. Я повелела им предстать пред мои очи и принести мне присягу, подобно другим лордам наших земель. Они пришли в ночь после коронации. Их было много… разных. И ни одно из них мне не поклонилось.
