Голос его дрогнул, когда из корсажа показалась ее грудь и легла ему в ладонь. София слегка выгнулась и, едва дыша, смотрела из-под полуопущенных век, как он ласкает ее. Потом он нагнулся ниже, и она совсем перестала дышать и впилась пальцами ему в плечи, потому что он провел языком по ее розовому соску, сначала легко, а потом втянул его губами.
— Помимо прочего, — пробормотал Джек, касаясь губами ее мягкой кожи, — нам осталось обсудить всего лишь одну вещь.
— Обсудить? — тихо выдохнула София, все мысли которой утонули в сладком тумане.
— Да. Нам надо обсудить подходящую компенсацию для меня за перенесенную пытку.
— Пытку? — София знала, что это такое, она сама сейчас терпела пытку. Его пальцы прикасались к ней так искусно, что ее все сильнее охватывало непреодолимое желание. — Какую пытку?
— Пытку, которую я перенес, ухаживая за тобой, моя милая София.
София шевельнулась, снедаемая мучительно-сладкой жаждой.
— Разве это было такой пыткой?
— Хуже того, — заверил ее Джек хриплым низким голосом.
София вздохнула.
— И какая же компенсация вас устроит?
Едва она сказала это, как у нее снова перехватило дыхание от новой порции его ласк, таких умелых, что она едва не потеряла сознание. Все же она устояла, но сладостное ощущение не проходило и то пронзало ее словно молнией, то разливалось по телу живительным пламенем. Наверное, миновала целая вечность, заполненная наслаждением, прежде чем она снова услышала его тихий шепот:
— Я знаю, какой именно хочу компенсации. Ты подаришь ее мне?
— Да…
Ее голос был не громче, чем веяние речного бриза. Джек с улыбкой поднял голову.
— Я еще не сказал, чего именно хочу.
София улыбнулась в ответ.
— Пусть это буду я — ведь мне больше нечего тебе дать, кроме себя самой.
Впервые повеса Джек не нашелся, что сказать. Он заглянул ей в глаза, таинственные, наполненные желанием.
— София… — Голос прозвучал глухо от переполнявшей его страсти. — Ты — это все, что мне нужно.
— Ну, так возьми меня.
Она проговорила это и удивилась своей смелости. А потом потянулась к нему губами и всем телом, прежде чем ее здравомыслящее «я» успело помешать этому упоительному мигу. Впрочем, этого можно было не бояться — страсть захватила ее и не отпускала до тех пор, пока не заполнила всю своим пламенем. И Джек поддерживал это пламя и ни на миг не давал ему угаснуть, пока не осталось ничего, кроме желания слиться с ним в одно целое. И когда это случилось, Софии показалось, что на ночном небе вспыхнуло ослепительное солнце, и она испытала восторг и исступленное, не изведанное прежде наслаждение. Целый бесконечный миг она ощущала, что взлетела на головокружительную высоту и может потрогать звездочки на небосводе. Потом очень медленно опустилась на землю в крепкие надежные объятия Джека.
Мерное покачивание лодки и тяжесть тела Джека вернули ее в действительность. Она с удивлением обнаружила, что может мыслить абсолютно ясно, словно ощущения, захватившие тело, оказались такими мощными, что мозг благоразумно отключился на время и отступил на безопасное расстояние. Она чувствовала на своей разгоряченной коже прохладные прикосновения бриза и ласки своего возлюбленного, который, лежа рядом, нежно гладил ее. Она открыла глаза. Джек склонился над ней темной тенью, внушающий покой и надежность. София вслушалась в плеск волны за кормой.
— Мы остановились! — воскликнула она.
— Мы причалили в одном частном парке. Команда ушла с судна примерно час назад. — Джек вытянул во всю длину ее волнистый локон, выбившийся из прически. — Потом они вернутся и отвезут нас домой. Мой экипаж будет ждать у крыльца.
София изумилась:
— Ты и правда обо всем позаботился.
Джек улыбнулся:
— Всегда к вашим услугам, леди. — Он немного переместился, чтобы удобнее обнять ее, и нежно накинул на нее шелковую шаль. — А теперь, раз я остался доволен тобой — когда мы сможем пожениться?
София попыталась сосредоточиться.
— Я не то чтобы тороплю тебя, дорогая, но есть несколько причин, почему нам лучше повенчаться как можно скорее, если не прямо сейчас.
Джек перевернул ее руку ладонью вверх, чтобы запечатлеть на нежном запястье поцелуй, и прикосновение его губ раздуло тлеющие угольки страсти. София больше не колебалась.
— Я понимаю, — сказала она, удивленная тем, что вообще способна сейчас размышлять. — Папа в будущем месяце собирался заехать ненадолго домой, мы сможем его дождаться?
Джек усмехнулся:
— Это может оказаться трудным. Но, пожалуй, его мы все-таки сумеем дождаться.
София удовлетворенно вздохнула и протянула руку, чтобы убрать волосы, упавшие ему на лоб.
— Ты будешь вынужден на мне жениться, потому что сильно меня скомпрометировал. Мы слишком долго отсутствуем.
— Я с самого начала собирался на тебе жениться.
С того момента, как впервые увидел на балу у леди Эсфордби.
София вгляделась в освещенное луной лицо Джека.
— Неужели?
— С того момента, как увидел тебя танцующей с этим вездесущим Марстоном, — уточнил он. — Я был сражен насмерть.
— Ох, Джек!
Последовали взаимные заверения в любви, вызванные таким откровением. София первая вернулась к реальности.
— Господи! — воскликнула она. — Нас нет уже так долго!
Джек уловил в ее голосе тревогу.
— Не волнуйся. Горацио знает, что ты со мной.
София не могла поверить его словам.
— Ты и тетушке моей сказал?
— Упаси бог, — рассмеялся Джек. — Что за ужасная мысль. Если бы сказал, не сомневаюсь, что она снабдила бы меня строгими инструкциями. А едва ли мое самолюбие это вынесло. — Он коснулся губами прелестного, нежно розовеющего соска. — С твоей тетей, моя милая, небезопасно связываться.
София втайне согласилась с ним, но сейчас ее слишком занимало другое, чтобы подтвердить это вслух. Немного погодя, когда ее мысли обратились к будущему, которое Джек сделал для нее возможным, — со своим домом и семьей, о чем она всегда мечтала, — София вернулась к прерванному разговору:
— Кстати, о свадьбе — а ведь вы, сэр, так до сих пор и не сделали мне предложение!
— Нет, еще как сделал, и вы мне отказали, сударыня!
София улыбнулась:
— Но ты должен сделать его снова, после того как дядя позволил мне тебя выслушать.
Джек хитро улыбнулся, навис над ней, упираясь локтями по обе ее стороны, и сделал суровое лицо. Его глаза, синие глубокие озера, на дне которых тлела страсть, впились в нее.
