Святослав снова хохотал:
– Греки готовы меня на руках к Саркелу отнести, только бы их не трогал! А не поручить ли мне им взять крепость за обещание убраться от Таврии подальше?
Посол, услышав это, бледнел и вымученно улыбался. По сути, князь был прав, правитель Херсонеса готов был бы сам взять Саркел, если бы знал, что русский князь уже в Киеве. Святослав хитро подмигнул послу:
– Только царя Иосифа и его воев оставил бы в живых, а? Чтоб у меня в боку сидела такая заноза. Не-ет… я Иосифа сам придушу, а потом? Там видно будет, на кого пойдем!
Послу было не по себе.
Русские взяли Саркел, показав умение не только громить с налету, но и осаждать и штурмовать по всем правилам военного искусства. Греческие наставники быстро оказались не у дел, воины Святослава сами разобрались в том, как управляться с метательными машинами, сообразили, как и когда их выдвигать, чем немало озадачили греков, достаточно быстро справились с Саркелом. Разрушать легко, русичи очень быстро разметали крепость, которую строили хазары с помощью византийцев. Князь приказал сровнять ее с землей, и дружинники сделали это с удовольствием. Вернувшиеся в Херсонес греки только качали головами – у князя совсем не варвары в войске, и сам он на такого не похож. Опасный полководец князь Святослав, очень опасный!
Русские ушли от Саркела, и снова не туда, где их ждали у днепровских порогов опомнившиеся печенеги. Еще раз Святослав показал свое умение мыслить, он увел дружины через земли волжских булгар и вятичей. И те, и другие подтвердили свою покорность князю. Оставшиеся в живых хазарские беки спешно присылали Святославу богатые дары и заверения в вечной дружбе и подданстве. Печенежские князья, зря просидевшие у днепровских порогов в ожидании возвращавшегося с богатой добычей русского войска, только зубами скрипели от досады.
Княгиня Ольга тоже не совсем понимала сына: так хорошо начал поход, до Киева уже доходили известия о разгроме Итиля, Семендера и многих крепостей Хазарии, о пожаре в Тмутаракани, о том, что князь вот-вот возьмет под себя все побережье…. И вдруг гонец принес весть, что Святослав отправился… воевать Саркел. Ольга изумилась: ну зачем ему эта крепость, когда на берегу Сурожского моря так много богатейших городов?! Да, князь Игорь тоже возвращался, не дойдя до Царьграда, но его встретили там греческие послы, дали хороший выкуп…
Даже умный Претич, и тот не понял, зачем князю Саркел. Зато грек Михаил усмехнулся:
– Нет, княгиня, дело не в крепости, а в том, что в ней засел недобитый царь.
– Да что этот царь может?!
– Он ничего, но его именем начнут снова собирать Хазарию. Прав Святослав, во всем прав. И что не пошел через степняков, тоже прав. Зачем свою голову под них подставлять? И вятичи княжью силу почувствуют, небось про победу-то уж узнали?
Ольга только плечами пожимала, это все ей казалось таким далеким и ненужным. Хазария, Саркел, даже вятичи. Что, своих земель мало? На них бы порядок навести. Киев князя месяцами не видит, здесь пора сильную руку показывать, а не на Итиле. Она уже стара, пора бы и Святославу впрягаться в княжьи заботы о Киеве, а его все вдаль тянет.
А Преслава просто радовалась, что Святослав возвращается домой. Хотя с самого рождения она слышала вокруг себя разговоры о походах, выгоде, союзах и тому подобном, но ее это не касалось, только теперь, став женой и матерью, она поняла, как это тяжело – ждать дорогого человека, пугаясь каждого стука конских копыт по деревянному настилу княжеского двора. Прошло то время, когда вдруг повернулось сердце Преславы к младшему князю, стоило Святославу уехать надолго, и она поняла, что муж ей дороже любого другого. Казалось, вернись Святослав, и не отпустит жена его никуда и никогда, залюбит, зацелует… Тоскует ее сердце, вот и слушает Преслава днем и ночью, вдруг кто-то приехал, вдруг принес нерадостную весть про князя.
Боялась она еще и потому, что, пожалев невестку, Ольга в один из дней вдруг велела ей… сходить к ворожее. Преслава смотрела на княгиню широко раскрытыми глазами, не решаясь возразить. Они были одни в ложнице, и Ольга ответила на высказанный вопрос откровенно:
– Было время, и я просила, чтоб князь бывал в моем тереме.
Преслава не поверила своим ушам! Гордая княгиня просила колдунью поворожить на мужа?! Не может быть, к такой женщине князь бегом бежать должен был. Преслава долго думала над советом свекрови, но ослушаться не решилась. Только где ее взять, колдунью? Такие не живут на Горе, не ходят на княжий двор. Молодой княгине помогла Лузя, она выведала, где есть такая, но идти Преслава должна была одна.
Трясясь, как осиновый лист на ветру, молодая княгиня отправилась к избушке, стоявшей далеко за крайними домами Киева. Провожала ее только Лузя, ни к чему остальным знать, что княгиня пользуется советами колдуньи. Но вернувшаяся обратно Преслава только отрицательно покачала головой, молча глотая слезы. Лузя, не задумываясь, бросилась утешать женщину, даже не спрашивая, что случилось, и так ясно, что ничего хорошего, если ревет белугой. Только спустя некоторое время, выплакавшись, Преслава наконец рассказала, что ответила ей Анея. Мол, приворожить князя к дому можно, только стоит ли делать это сейчас, ведь он в дальнем походе, в бою, станет рваться обратно, и кто знает, чем дело кончится. Поняв, что может погубить мужа, Преслава предпочла отказаться от такой мысли.
Лузя гладила ее по голове, как маленькую девочку, и уговаривала просто потерпеть. Вот вернется князь Святослав домой, и они еще раз сходят к ворожее, тогда колдовство безопасно будет, глядишь, и поможет Анея, прикипит князь сердцем к дому, станет ласкать свою любушку. Узнала ли княгиня Ольга об их походе, Прекраса не ведала, только вопросов княгиня не задавала. Наверное, знала, рассказала ей верная Лузя, не зря же к Преславе приставлена. Оставалось только ждать возвращения князя Святослава.
Преслава видела, как временами меряет быстрыми шагами комнату княгиня Ольга, как щелкает пальцами. От этого становилось еще тревожнее, если уж княгиня переживает, значит, действительно опасно. Хотя Ольга говорила невестке, что опасность подстерегает князя на каждом шагу, ведь он воин, но Святослава уже слишком давно не было в Киеве, и никто толком не знал, как долго пробудет князь в чужой земле, когда собирается вернуться. Как это тяжело – ждать и надеяться, надеяться и ждать, выглядывая тайком со стены, не скачет ли хотя бы гонец с доброй вестью, и одновременно страшно боясь, что этот гонец принесет недобрую. Преслава уже поняла, что такова судьба всех жен воев, не только ее и княгини Ольги. Но она поняла и другое – княгиня Ольга знает много больше ее самой, о многом не говорит, чтоб не пугать, и если волнуется она, значит, князю нелегко.
Преслава ошиблась, княгиня не знала, что происходит далеко от Киева с ее сыном, но материнское сердце чувствовало угрозу, исходящую для Святослава от Царьграда.
Глава 64
Ольга была права, в Большом дворце Константинополя новый византийский император Никифор Фока не находил себе места именно из-за русского князя Святослава. Все начиналось так хорошо, русские дружины при участии печенежской конницы разгромили Хазарию. Византия не возражала, несчастный царь Иосиф был принесен ею в жертву, его время прошло. Никифор, услышав такую весть, довольно потирал руки, Итиль взят русскими и разграблен печенегами, одна за другой падают хазарские крепости. Русские с печенегами вот-вот выйдут к побережью. Советников императора пугала возможность выхода князя Сфендослава к Боспору Киммерийскому, по другую его сторону находятся богатейшие земли Таврии. Херсонес – жемчужина в ожерелье Византии, если русские переправятся и захватят Корчев, то защитить Херсонес будет некому. Никифор с усмешкой возражал: со Сфендославом идут печенеги, дойдя до богатейшей Тмутаракани, они неминуемо перессорятся. А если и нет, то им помогут. Византиец не верил, что богатства Тмутаракани и Корчева не столкнут лбами таких разных союзников. Таким образом, решались целых три задачи – русский князь уже почти уничтожил Хазарию, если он схлестнется у Тмутаракани с печенежскими князьями, это ослабит и тех, и других. Никифор был уверен: русские дружины, потрепанные печенегами, Боспор Киммерийский на Таврию уже не перейдут. Император довольно улыбался, удачный поход затеял князь Сфендослав.
