В этом элитном хозяйстве воздух кондиционировался повсюду – на лестнице, в лифте, в квартирах, поддерживая комфортную, не выше двадцати четырех градусов, температуру.
Приехал лифт, перекинув тяжелые пакеты и сумку в одну руку, она поддержала под локоть девочку и помогла той зайти в лифт.
Через прикосновение в ладонь ей шибануло высоченной температурой. Опасная, поняла врач, – выше тридцати девяти градусов.
– Что у тебя болит? – еще раз, но более настойчиво, требовательно спросила она.
– Все… – пожаловалась девочка. – Руки, ноги, голова, все…
И стала заваливаться на бок, теряя сознание.
Катерина не дала ей упасть, подхватила, прижала к себе. Лифт бзинькнул, оповещая о доставке на нужный этаж. Воронцову этот издаваемый звук всегда раздражал, как в микроволновке – «жратва готова!». Сегодня порадовал.
– Держись! – приказала она и тряхнула пылающую температурой девочку. – Сейчас поможем!
Бросив пакеты на пол у двери, чего категорически не признавала, не отпуская пациентку, матерясь сквозь зубы, одной рукой вслепую шарила в сумке в поисках ключей от квартиры. Нашла. Почти уложив ребенка на себя, умудрилась открыть замки в двери и прямиком понесла соседку на ближайшее лежачее место – в гостиную на диван.
– Прямо прием на дому какой-то, – поворчала невесело, уложив подростка. – Потерпи, я сейчас!
Она подняла брошенные пакеты, захлопнула дверь, отнесла продукты в кухню, переоделась и, взяв свой медицинский металлический ящик из спальни и вымыв руки, пошла осматривать больную.
Девочке было совсем плохо, она впадала в забытье, что-то шептала, металась на диване, пыталась стянуть с себя коротенький топик. Катерина помогла ей раздеться до трусиков.
– Подожди, дорогая, – уговаривала твердым тоном. – Сейчас собьем температуру и отдохнешь, но сначала надо ответить на вопросы.
И быстро, профессионально привела девочку в сознание.
– Как тебя зовут?
– Соня…
– Сонечка, что-нибудь у тебя сильно болит? Живот? Голова?
– Нет, стало жарко и плохо.
– Тошнило? Рвало?
– Нет.
– Расстройство желудка, понос?
– Нет.
– Половой жизнью живешь?
– Сексом, в смысле? Нет.
– Я сейчас буду нажимать на живот, а ты постарайся отвечать, где и как болит.
Катерина тщательно пальпировала живот, не обнаружив патологий, померила температуру – сорок и пять десятых градуса – померила давление, послушала фонендоскопом легкие, сделала несколько уколов. Посидела рядом, поглаживая по голове, пока ребенку не стало полегче от действия препаратов и та не заснула.
Подумав, Катерина набрала служебный прямой номер «Скорой помощи».
– Да.
– Это Воронцова, из детской клинической, – представилась она.
– Здравствуйте, Катерина Анатольевна.
– Лена?
– Да.
– Леночка, кто у нас сегодня на подростковой?
– Бражников.
– Хорошо. Пришли его сейчас ко мне домой. Девочка, четырнадцать-пятнадцать лет, температура сорок и пять десятых.
Продиктовав адрес, позвонила охраннику внизу, предупредить о приезде «Скорой». И задумалась.
Грядет неизбежная встреча с папашей больного ребенка!
Ой, как не хотелось бы! Или…
Или хотелось? А? Катерина Анатольевна, ты хотела бы с ним встретиться?
Раздался звонок в дверь, освобождая от неприятных вопросов и необходимости ответов на них. Правдивых ответов, по-другому не умела и не позволяла себе.
Доктор Бражников со своей бригадой прибыл очень быстро, проезжая недалеко от ее дома, возвращаясь с другого вызова.
– Что думаешь, Катерина Анатольевна? – спросил, осмотрев Соню.
– Ну что, Сереж, горло чистое, не ангина, легкие чистые, хрипов нет, ты и сам послушал, пальпация ничего не выявила. Гриппа с такой симптоматикой сейчас нет. Думаю, простуда сильнейшая, в такой форме, а горло и насморк потом догонят, за температурой. Скорее всего, под кондиционером находилась или искупалась в какой луже холодной. Хорошо бы обследоваться, исключить известные инфекции.
– Согласен. Госпитализировать?
– Нет. Пусть отлежится ночь, я присмотрю, а там – как родители решат. Оформи осмотр «Скорой», свое заключение, выпиши направление в стационар. Ну, сам знаешь.
– Так зачем вызывали, Катерина Анатольевна? Вы ж сами лучше меня все сделали.
– А чаем напоить вас, трудяжек, – улыбнулась Катя. – Ты домик видел?
– Этот?
– Ага, этот, этот!
– Да, домик ого-го, скажу я вам! – восхитился Сережа Бражников.
– Вот именно. Какие дядечки-тетечки здесь проживают, представил?
– Отчетливо, – загрустил доктор «Скорой».
– И папенька этой барышни из их числа. Сосед.
– Поня-я-тно, – дошла интрига вопроса до Бражникова. – Тогда бог вам в помощь! А от чая, увы, откажемся. У нас на станции день рождения у коллеги, ждут к столу.
– Ну, и вам бог в помощь. Спасибо, Сереж, что быстро приехали.
– Для вас что угодно! И всегда!
Проводив бригаду, она поднялась этажом выше. Папочки, разумеется, дома нет, но Валентина вполне может присутствовать.
Ошиблась. Дверь не открывали, и настойчивые звонки остались безответны, сиротливо разливаясь по пустой квартире.
Ладно. Пойдем другим путем.
Вернувшись к себе, Катерина отыскала среди Сониных вещей сотовый телефон и, пролистав записную книжку, выписала на листок бумаги номера домашнего телефона и сотового под кодовым названием: «Папуля».
Вздохнула от грядущей необходимости и призадумалась в который раз.
Сейчас два часа дня, «папуля» где-то ударно трудится в дебрях дикого капиталистического бизнеса, ничем конкретным помочь дочери в данный момент не может. Скорее здесь нужна «Брунгильда Валькирьевна» под именем Валентина. В аптеку, магазин, на рынок сходить, морс, отвары травяные сварить, из ложечки кормить, обтирать и по головке гладить.
Сорвать сейчас дядечку Кирилла Степановича с работы – только себе проблемы на голову создавать: станет суетиться, требовать, руководить, угрожать. Толку никакого, а шуму много. Катерина поморщилась, представляя эту картину.
Но сообщить отцу, что с его дочерью, необходимо.
Она бы лучше матери сообщила, но неиссякаемый источник информации Валентина успела поведать во время ликвидации последствий затопления, что маманя далече от деток, у Европах живет, и замужем за другим товарищем находится.
